Саша Канес - Моя судьба

— Я по делу! Давай без лирики — связь может в любой момент прерваться!

— Слушаю тебя! — Я собрала подушки в горку и приняла почти вертикальное положение.

— Сегодня у тебя беседа с Игорем. Ничему не удивляйся. Я в курсе дела и во всем участвую. Это главное. Ну, и не будь дурой! Это как обычно! — Голос Семена перешел в бульканье, и в трубке завыло. Я была оглушена невесть откуда прорвавшейся струнно-духовой какофонией. Разговор прервался.

Леша приехал за мной к девяти утра, и мы не менее трех часов ползли в наш новый офис, расположенный в центре, в Лялином переулке. Как многие персональные водители, Леша был весьма разговорчив. По дороге он проинформировал меня, что ремонт уже полностью закончен, что-то даже перепланировано внутри, а само помещение офиса мы теперь выкупаем.

Игорь Борисович был крайне раздражен моим опозданием, но он понимал, разумеется, что мы с Лешей в нем не виноваты.

— Давайте начинать в семь утра, — предложила я. — Лучше встать раньше, чем так мучиться в дороге.

Чертков хмыкнул:

— Это хорошо, что в тюрьме тебя приучили рано вставать! Давай попробуем.

— Я иногда могу даже ночевать в своей старой квартире, если будет много работы… — предположила я и такую возможность.

— Не можешь! — резко парировал он. — Я же говорил — есть проблемы. Как ни крути, но кое у кого есть основания связывать твою персону с пожаром «У Иссы». И уж если для всех правозащитников ты сидишь в тюрьме, то для них и продолжай там находиться.

— Но меня можно на работе найти, в офисе.

— Вряд ли… — заметил Игорь Борисович. — И дело не в охране. Тебя самой здесь больше нет. Направление бизнеса мы изменили. Старые контакты твои без надобности. Вот полюбуйся на свой кабинет.

Мы прошли несколько шагов по коридору и остановились перед темно-коричневой массивной дверью, на которой висела табличка: «Директор по международным связям». И все — ни имени, ни фамилии.

— Вот документы твоего двойника. Пусть у тебя хранятся… пока. — Он вручил мне пакет с какими-то бумагами и «корочками». Я не стала в них разбираться. Главное, что бросилось мне в глаза, — это справка об освобождении.

— Как видишь, вышло тебе, то есть ей, президентское помилование.

— Так это же ей! Я, получается, украла ее свободу!

— Да ты что?! Кто бы ей самой это помилование устроил?! Но гражданке Вердагер, может быть, тоже повезет, если удовлетворят апелляцию твоих адвокатов. И выйдет она под твоим именем, как ты вышла по ее помилованию. Да, и сидит она сейчас не в тех условиях, как ей светило.

— Так, может быть, мне вообще жить под ее именем?

— Приключенческих романов начиталась?

— Да нет. Но росла я, разумеется, под «Семнадцать мгновений весны».

— Так вот, я не Штирлиц! И не Юлиан Семенов! Ты что, готова объяснить родной маме, что теперь ты поменяла и имя, и фамилию, и отчество?! На хрена?! Москва — большой город, и наверняка у тебя найдется несколько тезок и однофамилиц. Несмотря на то что ты и не Марья Ивановна Степанова. Те, кто хочет свести с тобой счеты, не будут тебя искать вне тюрьмы.

— Так что? Они могут расправиться с этой Анитой Хулиевной?

— Руки коротки! Не преувеличивай возможностей всей этой швали. Да и ты, прости, не настолько им нужна, чтобы из-за тебя жопу рвать. Но все равно не нарывайся на общение со старыми друзьями и любовниками. Рекомендую открыть новую страницу в жизни и, как перед очередным замужеством, избавиться от своего блядского прошлого.

Я не знала даже, как мне реагировать на это хамство. Любая реакция была бы глупой.

— Спасибо на добром слове! — единственное, что я смогла ответить.

— На здоровье!

Игорь Борисович открыл дверь, и мы оказались в моей приемной. За секретарским столом сидела миловидная молодая женщина в строгом синем костюме.

— Твой секретарь — Ирина. Английский, французский, испанский, португальский и суахили. Умеет молчать. С мужиками не спит, предпочитает дам. Ирина Евгеньевна, я нигде не ошибся?

Ирина улыбнулась.

— Не понравится или будет плохо работать — можешь уволить в любой момент!

При этих словах своего коллеги я изо всех сил улыбнулась своей будущей подчиненной. Ответная улыбка была ослепительной и лучезарной. Похоже, она могла без всякой видимой реакции выслушивать все, что угодно. Впрочем, и я тоже проглотила деликатное замечание касательно своего прошлого. Мы зашли непосредственно в мой кабинет, просторный и чрезвычайно удобный. Но подробно ознакомиться со своей новой обителью мне не дали.