Надежда Воронова - Предназначенная поездка (сборник)

Ирина помнила Фёдора другим: он многое умел, любил работать по дереву, грабли делал, игрушки мастерил… Но спорить не стала. Конечно, с годами его здоровье было сильно подорвано работой, да и пьянкой, что уж там говорить. Может, у реки-то просиживал целыми днями, что там ему легче дышалось.

На следующий день был церковный праздник – Успение. Работать не собирались, – грех! Но приехала «непутёвая» Галя помочь выкопать картошку. Манефа очень обрадовалась неожиданной подмоге и засуетилась. Ирине ничего не оставалось, как присоединиться к ним. Галя копала часа два, пообедала и, сев на велосипед, поспешила домой. А хозяйка с гостьей до вечера убирали картошку в погреб. Устали и о Фёдоре не вспоминали.

Среди ночи Ирина проснулась от боли в правой руке, а глянула в окно и увидела звёзды, яркие и близкие. Она вышла во двор. Тепло. Тихо. Над домом от горизонта простирается туманный млечный путь. Даже голова закружилась, и она забыла о боли.

И опять целый день гостья помогала хозяйке. Вечером она пошла в огородец набрать к ужину зелени и загляделась на закат. Облака, окрашенные уже ушедшим за горизонт солнцем, зловеще-угрожающе двигались в сторону деревни. «Не к добру» – мелькнула мысль.

И эта ночь прошла беспокойно. В полночь Ирина неожиданно проснулась от необъяснимой тревоги, и у Манефы «сердце останавливалось», она пила капли… А утром приехала Галя со смертельной вестью: в полночь скончался Фёдор. Манефа запричитала, а Галя, собрав всё, чтобы обрядить покойного, уехала в райцентр оформлять документы. Ирина с удивлением отметила про себя, что всё происшедшее для неё как бы и не было неожиданным: и те облака, и пробуждение именно в полночь, и вчерашний случай: после обеда сидели на кухне и спокойно пили чай, и вдруг вздрогнули от короткого резкого стука в окно, – в стекло билась маленькая птичка.

– Плохая примета, – заметила тогда Ирина.

А Манефа сказала, как будто отмахнулась:

– Да у них гнездо тут.

Но Ирина как-то не смогла принять такого простого объяснения и подумала: «По чью это душу?»

Понимая, что ЧТО-ТО надо делать, но не зная, что именно, Ирина пошла по соседям с печальной новостью, но ожидаемого сопереживания не нашла. Каждый, едва выслушав, тут же заговаривал о своём.

После этих визитов Ирине совсем уж стало не по себе и она поспешила в Боговское пообщаться с участливой Марией и договориться о панихиде. Когда она вошла в церковь, службы не было, а перед алтарём стояли два милиционера. Они делали опись украденных ночью икон. Оказывается церковь обокрали в пятый раз за всё её существование и третий – за последний год. Пропадало то три, то пять икон, а сегодня, как выяснилось, унесли – семнадцать! Удручённые происшедшим священник, его жена и несколько старух обходили церковь изнутри, разглядывая зияющие проёмы иконостаса, сокрушаясь, что скоро вообще нельзя будет проводить службы. Чуть виновато Ирина объяснила свой приход: что Фёдор умер, и что она пришла договориться о панихиде. Батюшка мимоходом ответил:

– Значит, на воскресенье отпевать и хоронить.

Ирина плохо знала похоронный обряд, и Мария подробно и многословно объяснила, что делают в этом случае: занавесить зеркала, зажечь лампадку, закрыть окна: на поминки готовить кутью, кисель, блины; а когда покойника увезут из дома, обязательно вымыть полы.

Когда Ирина вернулась, Манефа огорошила её вопросом:

– А Витька-то ещё спит на дороге?

Оказывается, соседа-пьяницу доставили на тракторе и оставили у обочины. Там он и лежал, а рядом – миска, стакан и пустая бутылка. «Вот так и губят себя мужики, – приговаривала Манефа, – Фёдор тоже такой был – мимо рта не проносил, и вот»… «Действительно, – думала Ирина – почти все мужики пьют, а в деревне особенно страшно: мало того, что в каждой избе свой винокуренный завод, так ещё и в хозяйстве мужских рук не хватает. Любая помощь традиционно оплачивается спиртным.»

Покойника привезли вечером на автобусе. Гроб внесли в большую комнату и поставили на табуретки. Стали выпивать на кухне, степенно повели разговоры о тяжелой жизни, о Фёдоре, о похоронах. Тут-то Ирина и вспомнила, что как-то спрашивала у брата, боится ли он смерти. Ей тогда казалось, что смерти обязательно боится каждый. А Фёдор отвечал: «Что её бояться, никто ещё ОТТУДА не возвращался и не говорил, что ТАМ – плохо.»

Целый вечер в доме были люди. Потом чужие ушли, свои остались. Ирина долго не могла уснуть и, не зная молитв, своими словами, бессчётно просила Бога упокоить грешную душу.