Ольга Карпович - Младший

В дверь позвонили. Он поднялся с дивана и нехотя пошел открывать, гадая, кто бы это мог заявиться так неожиданно. На пороге стояла Марианна, закутанная в пушистую шубу, заснеженная, с покрасневшим от холода носом.

— Привет, — удивленно поздоровался Алеша.

Он давно не видел девушку у них в доме. Должно быть, Марианна не захотела простить Ленин отъезд и они с братом поссорились. Парень посторонился, пропуская ее в квартиру.

— Уехал? — коротко спросила девушка.

— Угу, — кивнул Алеша.

— Ясно.

Она повесила шубу на крючок, стянула сапоги, заговорила неестественно весело:

— А я, знаешь ли, мимо проходила. На улице так метет, ужас просто. Дай, думаю, зайду, может, чаем меня напоят по старой дружбе.

— Конечно! Молодец, что пришла! — дружелюбно отозвался Алексей.

Они прошли на кухню. Марианна села к столу, обхватила ладонями чашку с чаем, согревая заледеневшие пальцы. Алеша расположился напротив.

— Ты-то как поживаешь? — с дежурным интересом спросила девушка.

— Нормально, — качнул головой Лазарев. — Через неделю во Львов еду, на съемки.

— А-а, да-да, понятно, — покивала она.

Дальше разговор не клеился. Оба пытались заговорить о чем-то и осекались, натыкаясь взглядами на пустующий Ленин стул. Марианна, опустив голову, машинально сгребала пальцами крошки печенья со стола. Алеша встал, прошелся по кухне, зачем-то поправил отрывной календарь на стене.

— А можно мне… в его комнату? — вдруг спросила гостья. — Мне там… Мне нужно…

— Конечно, — развел руками Алеша. — Чего ты спрашиваешь.

Девушка с явным облегчением выскользнула из кухни и скрылась в коридоре. Леша собрал со стола чашки, поставил их в раковину. Над домом прогудел самолет. Парень выглянул в окно и увидел мелькающий в сером небе стальной корпус. Кто знает, может быть, это брат летит там, в облаках, уносясь в другую, неведомую жизнь. Скоро вернутся мать и бабушка, и все пойдет своим чередом, только без Лени. Так странно и непривычно. Наверно, долго еще старуха будет по привычке накрывать стол на четверых.

Марианна все не показывалась, и Алеша решил посмотреть, не нужно ли ей чего. Он осторожно приоткрыл дверь в комнату брата. Сразу бросились в глаза темные прямоугольники на выцветших обоях, оставшиеся на местах, где были пришпилены Ленины спортивные грамоты. Увез, значит, с собой? Странно, зачем они ему? Где валяются свидетельства его собственных достижений, Алеша даже не помнил.

Марианна ничком лежала на диване, уткнувшись в жесткий, обитый дерматином подлокотник. Плечи ее судорожно вздрагивали. Алексей на мгновение испугался, хотел тихонько выйти, сделать вид, что ничего не видел. Честно признаться, он не очень-то умел утешать, находить нужные слова. Затем взял себя в руки, шагнул в комнату и опустился на край дивана.

— Ну что ты! — он осторожно погладил Марианну по плечу.

Девушка повернула к нему покрасневшее от рыданий лицо. Щеки пошли пятнами, губы распухли, лишь глаза, казалось, стали еще ярче, живее, так и блестели сквозь набегавшие слезы.

— Я не могу, не могу… — бессвязно проговорила она.

— Успокойся, Мариш, — он привлек ее к себе.

Девушка уткнулась лицом в его плечо и еще сильнее затряслась от душивших рыданий. Алеша гладил ее по пушистым волосам, похлопывал по спине, говорил какую-то ласковую успокоительную чушь:

— Ты ведь такая красивая, такая умная. Надо терпеть, надо жить дальше. Все равно ничего не исправишь…

Он чувствовал ее прерывистое дыхание на шее, ощутил, как коснулись кожи мокрые ресницы. Марианна неожиданно крепче прижалась к нему, словно ища защиты, опоры в этом внезапно опустевшем мире, обхватила руками его плечи, подняла заплаканное лицо. И Алеша, не чувствуя почти ничего, кроме бередящей душу жалостливой нежности, поцеловал ее в соленые от слез губы.

По узкому проходу между кресел самолета двинулась улыбчивая блондинка, толкая перед собой тележку с упакованными в пластиковые коробки обедами.

— Что будете пить, сэр? — остановилась она перед Леонидом.

— Бренди, — коротко ответил он.

Девушка плеснула в пластиковый стаканчик янтарную жидкость и протянула ему:

— Пожалуйста.

Леонид отодвинул коробку с обедом на край откидного столика, пригубил бренди и откинулся на спинку кресла. Кто бы мог подумать, что поездка на родину заставит его так нервничать. Сердце судорожно сжималось от волнения, выстреливая электрическими разрядами в нервно подрагивающие пальцы. И Макеев разозлился на самого себя. Казалось бы, столько всего пережито за эти годы. Неужели он, прошедший огонь и воду взрослый мужик, будет мандражировать перед встречей с обожаемой семейкой?