Людмила Коль - Земля от пустыни Син

Каждый день меня поили изумительным баварским пивом, а потом повезли в Вельтенбург — монастырь 11 века, где варят знаменитое темное пиво.

Света, был даже не обещанный теплоход по Дунаю вдоль скалистых берегов юрского периода с заездом в Кельхайм — чтобы подняться в Зал Свободы, который построил Людвиг I Баварский в 1842 году. Ты там была? Если нет, съезди обязательно! Но это уже — в самом конце. Все так милы, предупредительны и стараются показать как можно больше. Я говорю, что мне неудобно их стеснять, но мне отвечают: «Мы делаем это с удовольствием».

Рада за твои успехи. Где ты сейчас?

Вчера, по дороге в Дрезден, ловила себя на том, что прислушиваюсь и повторяю слова. Ты права: красиво звучит! Стараюсь запомнить: надо же хоть немного понимать.

А как Дрезден?

Я чувствую, что хочу приехать сюда еще раз — мне его мало. Очень уютный, особенно та часть, где меня поселили: она полностью сохранилась и здесь много модерна. Хотя центр тоже восстанавливается. О картинной галерее писать не буду, это особый разговор, как и о той части города, которая вокруг нее. Стоит только поражаться вкусу и изяществу, с которым это создавалось. И хорошо, что осталось на полотнах Каналетто.

Впечатлила экскурсия в Синагогу, благодаря которой евреи сохранили и сохраняют свою культуру и язык.

Послезавтра уезжаю в Берлин. Т .

А в Берлине стояла жара.

Июнь был безумно жарким. Просто +34 каждый день. И от палящего солнца нужно было обязательно спрятаться, потому что кожа на спине, казалось, начинает медленно поджариваться, как на сковородке. Спрятаться, все равно куда. Но — куда?..

А вот: огромное здание Рейхстага накрывает тенью очередь, которая медленно движется вверх, по ступеням.

Длинная очередь в Рейхстаг. Да еще в субботу!

А в документальных фильмах под звуки марша чеканили шаг черные колонны — и книги в огонь! Да, в Берлине стоит этот памятник сожженным книгам…

Страшные, отрывистые слова с выхаркиваемыми звуками. Они казались такими всегда…

Таня поднимает глаза вверх, на здание, которое столько раз видела в фильмах. Вон там, та-ам, наверху, развевался красный флаг. А вокруг — камни, битые стекла, и ничего больше… пустота вокруг и — тишина… война закончилась… Она думает: интересно, кто в этой очереди знает, что значит Рейхстаг для русских? Просто очередь, чтобы посмотреть еще одну достопримечательность Берлина…

— Как вы думаете, сколько нам стоять туда?

— Часа два, не меньше.

Жаркое лето в Берлине…

Да, роман такой — «Жаркое лето в Берлине». Она вспомнила. Был когда-то у них.

Потом, когда все распродавалось и кучей было свалено в углу, он лежал сверху, с помявшейся обложкой, бросили туда — авось кому-то понадобится просто так. Ненужная уже книжка… И автор — забытый… забытый… забытый… Разве вспомнят теперь?.. И — бросили в угол…

— Рояль? Нет, не нужен…

— Мы дешево совсем…

— И дешево не нужен.

Открыли крышку, пискнуло одинокое «ля». Почему всегда берут «ля»?

— Старый. Ценный, наверно.

— Конечно. Самим жалко расставаться…

Покачали головой:

— Нет, не нужен… А еще что?

— Вот, смотрите.

Покопались в вещах, вытянули, небрежно положили обратно. Кое-что из посуды — в сторонку. Потоптались — что бы еще? Оглядели пустые стены, кивнули на кучу:

— А это?

— Это просто можно взять, если что-то понравится.

Подошли, порылись.

— Книги в основном…

— Да, все не увезешь с собой на новое место…

Взяли в руки то, что сверху. Пролистнули страницы. Подержали, словно пробуя на вес.

— В транспорте почитаю… «Жаркое лето в Берлине»… любопытно…

Ну да, почему-то всегда потом вспоминался этот роман…

После экскурсии она выходит на улицу. Она ведь еще не была на «Острове музеев», а осталось лишь два дня: послезавтра она улетает. Но, увы, Музей Боде закрыт. Какая досада! Она стоит перед городской схемой и решает, что делать. Какие музеи работают? Там что-то написано, чего она не понимает.

— Sorry, do you speak Russian? — почему-то приходит в голову обратиться по-английски к девушке, которая так же, как она, рассматривает схему.

Девушка стоит спиной. Но Таня после некоторого раздумья, оглядев ее с ног до головы, решает, что она должна быть непременно из России — что-то неуловимое наталкивает Таню на такую мысль.

— Yes, I do, — обернувшись к Тане, отвечает девушка.

Почему Таня обращается к девушке по-английски? Почему та отвечает по-английски? Обе смеются.