Екатерина Завершнева - Высотка

— В ретро? Как во времена нэпа?

— Именно. Я положил глаз на дедушкину трость. У меня будет цветок в петличку, пробор в ниточку и шейный платок. Что касается тебя, то я это так себе представляю — губы кармин, маленькая сумочка, узкое платье или брючный костюм, тебе пойдет. Надо будет позаимствовать дедушкин мундштук. Вставим туда «Стюардессу» или что ты там куришь, «БТ»? — будет эффектно.

Что скажешь?

Гарик, ты гений.

Я схватила Катину ветровку и выскочила на улицу. Теперь я точно знала, что надо делать. Вырез лодочкой, талия занижена, с напуском, посадить на поясок… в универмаге купим две нитки пластмассового жемчуга, соединим в одну, завяжем узлом и перекинем на спину… нет, на спину не надо… а жуткая красная помада за три копейки сойдет за кармин… По-моему, неплохо.

Далее. Цветок в петличку… скажем, гардения…. знать бы еще, что это такое… ладно, на крайняк обойдемся геранью. Если Гарику немного напудрить лицо и зачернить веки, получится один в один какой-нибудь персонаж Мурнау. Нет, он не дастся, а жаль.

Теперь ноги. Катькины туфли с застежкой-перепонкой в самый раз будут. Она, конечно, зажмется, но я упрошу или так возьму, на один день можно… Чулки со стрелками, нарисуем карандашиком для бровей… Нет, стрелки — это пошло, и сеточка тоже не годится, иначе меня опять примут за …

Что бы еще учудить?

Добежала до ближайшего дома, оглядела себя с головы до ног в огромном запыленном окне… Да! Прямой покрой, заниженная талия и крупные мягкие складки, как на греческой тунике. Бабушка Шанель была бы мною довольна.

За окном, в мужском зале парикмахерской, во вращающемся кресле сидел пожилой мужчина и кротко глядел в зеркало. Судя по выражению его лица, клеенчатая попонка, завязанная сзади на бантик, сдавливала ему шею, но он терпел. Девушка с белыми перьями и черными отросшими корнями стригла его машинкой, машинка жужжала, волосы сыпались на пол. И тут меня осенило.

Я зашла внутрь и спросила, сколько стоит модельная стрижка. Пересчитав остатки Славикова гонорара, поняла, что хватит и на батарейки, и на жемчуга, и на смену имиджа. Конечно, надо было семь раз отмерить, но мне втемяшилось, и я должна была сделать это именно сейчас.

А не пожалеешь? — спросила одна из теток в цветастом халате, та, которая была свободна. Ой, не знаю, ответила я. Тетка выглядела устрашающе — стокилограммовая туша с голубыми перламутровыми веками и остатками волос, пережженных химией. Мне, пожалуйста, сзади коротко, а спереди длинно, — и чтобы пряди томно падали на лицо, добавила я мысленно.

Каре, что ли? — спросила цветастая.

Наверное. Вам видней — я никогда раньше не стриглась.

Тетка кивнула и взялась за ножницы, невозмутимая, как Чингачгук Большой Змей. Значит, сзади коротко?

Когда я вошла в квартиру, мама едва не расплакалась, а папа сказал, что я вылитая девушка его мечты — та самая, с которой он когда-то познакомился в очереди на колесо обозрения, когда приехал в Москву поступать на физтех. Помнишь, Аленка, у тебя была прическа модная, и на затылке вот так. Он показал на себе и мама засмеялась, потому что папа начал лысеть еще в институте, а к сорока годам вообще перестал посещать парикмахерскую за ненадобностью.

Катя покрутила пальцем у виска и ушла в свою комнату, Вика заявила, что у меня стервозный вид, еще более стервозный, чем обычно. Итого все правильно, и не надо было называть стокилограммовую «тушей». В следующий раз припасу для нее цветочков или конфет. Пожалуй, конфеты лучше. А еще лучше — кусок говядины, подумала я и тотчас устыдилась. Кусок говядины сейчас никому бы не помешал, но где ж его взять.

Повертелась у зеркала, любуясь на новенькую себя. Аккуратно уложенные пряди, в меру томные, обрамляли лицо, которое выглядело нежным, как на дагерротипе. А голове-то как полегчало!..

Когда мама обнаружила, что я распорола выпускное платье, у нее уже не было сил ругаться и она только спросила — зачем? Я ответила, что в университете будет костюмированный вечер.

Сейчас?! На каникулах? Но почему именно это платье? И не жалко тебе?

Ах, мама, я бы объяснила, но ты все равно не поймешь. Зеленый шелк, русалочье озеро, заросли ирисов и асфоделей… хотя нет, асфодели были раньше нэпа, лет на двадцать… ну, неважно… Значит, зеленый как сама жизнь, струящийся как река, продолжала я про себя, даже не поперхнувшись на банальностях, которые теперь звучали удивительно свежо. Дождь барабанил в ритме милонги, папа мурлыкал за чертежом кумпарситу, я отчетливо слышала, как он пропел финальное «цы-пле-нок табака», по радио клятвенно заверяли, что циклон вот-вот уйдет и мы таки увидим небо (el cielo) в алмазах (los diamantos).