Екатерина Завершнева - Высотка

(И собственный молоток, говорю я обиженно, и тут же умолкаю, потому что шутка плоская, да и говорить ничего не хочется. Он все сказал.)

Да, ящичек с инструментами у папы возьмешь. Сама не таскай, пусть этот новенький надрывается. Хотел бы я на него посмотреть, а то не знаешь, кому тебя с рук на руки передаю. Олежка велел ему остаток поролона отвезти, завтра в пять на Ленинском. Как бы отвертеться? Жалко последние деньки на поролон тратить.

Может, все-таки в Питер?

Конечно, сразу полезла в дневник, просмотрела по диагонали; про меня три с половиной предложения, мол, самое главное, смысл жизни и т. д.; перечитала снова, расстроилась, что так мало; порадовалась, что про Настю и того меньше; подробности одинокой жизни Гарика пропустила, равно как и пространные философские штудии на тему «γνωθι θαυτον или узнай себя», а также картезианские заскоки относительно управления страстями души.

Оказывается, на протяжении двух последних лет Гарик честно пытался обуздать эти самые страсти, скрупулезно следуя методу великого рационалиста, и поначалу не очень-то преуспевал — декларации благих намерений перемежались отчаянными заявлениями urbi et orbi, что он больше так не может, что он сейчас покончит с этой бессмыслицей одним махом. Однако к концу дневника тон его высказываний изменился, он стал сдержанным ( но будет время — и я обопрусь о платан , вот как это звучало), в нем появилась сила, которую я за Гариком раньше не чувствовала — сила сжатой пружины, готовой распрямиться и перевести потенциальную энергию в кинетическую, в решительный праксис.

С этого места я пошла читать внимательней, Гарик внезапно сделался интересен; про меня было предсказуемо, а про отъезд — нет. Взгляд скользил по тексту, выхватывая то, что важно мне, но разве кто-то читает иначе?

«Героям „Сталкера“ страшно зайти в комнату, где исполняется заветное желание. Переступи порог — и получишь кучу денег. Какой-то подобный порог я уже переступил и мне показали, что игры в мужчинские поступки — это одно, а действительно вести себя великодушно — совсем другое. Животные духи бегают по жилам и скручивают в бараний рог. Ревность, злость, отчаяние — и все это под вывеской вечной любви. Как же мне научиться любить? Способен ли я?»

(Ого! Оказывается, нас мучают одни и те же вопросы, Гарик.)

«А. думает, что я по дурости поставил на нее как на темную лошадку, а потом втянулся и не могу бросить, виной всему инертность и т. д. Чушь! С самого первого дня мне было своего рода откровение (Воробьев сказал бы — эпифания, он любит звучные термины), что это и есть мой шанс. Высокопарно выражаясь — шанс на спасение. Там нас спросят, и она скажет: „я смотрела на звезды“, а я отвечу: „я любил ее“. И дай Б-г, чтобы это оказалось правдой, чтобы не обнаружить на месте декларируемой любви одно только желание, ревность или упрямство.

В любом случае выбор сделан, я уже в той комнате, где исполняются мечты. И очень скоро смогу проверить, действительно ли я рад тому, что она счастлива здесь, без меня.

Однако зададимся вопросом, является ли такая проверка валидной. На расстоянии легко вообразить…»

Тут его повело и он пошел писать про мнимое и действительное, про несомненность одного только сомнения, я снова стала пропускать и включилась когда состав притормозил у конечной станции:

«…сама возможность отъезда сделала меня другим. Приняв решение, я почувствовал себя освобожденным — пока что не свободным, но буквально в двух шагах. Естественно, эти два шага и будут самыми трудными, как последний отрезок скалы для альпиниста, штурмующего крутой склон.

Вот, кстати, недурная аналогия — альпинистов тоже подозревают в беспочвенном упрямстве и сумасшествии. Одно мне ясно как простая гамма — из этой ситуации можно выйти только вертикально вверх, решения на плоскости нет. Одолевая очередной подъем, понимаешь, что А. здесь уже практически ни при чем. В конце концов, каждый будет стоять перед Ним в одиночку».

(Вот оно как! А. ни при чем! Ну ладно, в одиночку так в одиночку. Пора задуматься о новом месте жительства. Вернуться в ДАС? побороться за свое место под солнцем? или для начала навестить высотку и…)

Петя смущенно промямлил — Аська, извини, я никак… давай без меня… видишь, что творится — Стеклов бесится, грозится поубивать, за лето все пришло в запустение, а у нас, между прочим, еще в мае прорыв наметился, почти открыли , но повторить не можем. Повторим — будет нам посмертная слава. Тем более что про Баева я не в курсах.