Игорь Андреев - Четвертый тоннель

Вот, к примеру, в компьютере есть операционная система. Компьютер с искусственным интеллектом может анализировать входящую информацию и синтезировать решения в рамках своих компетенций, но ему не приходит в голову сомневаться в своей операционной системе, потому что он не может осознавать сам себя. Галлюцинации, которые операционной системой ему предписано видеть, для него являются единственной и исчерпывающей реальностью. Наши с отцом «операционные системы» с момента моего появления на свет отличались столь разительно, что он не мог не начать меня ломать, потому что его ум воспринимал мою слишком свободную картину мира как несовместимую с условиями его существования.

Он никогда не мог принимать реальность такой, какая она есть. Он обижался и злился на эту реальность. Проклинал и ненавидел ее за то, что она к нему так жестока и несправедлива. Надеялся на перемены к лучшему и не верил в них. Однако не мог изменить реальность, просто выражая свое недовольство ею. Его ненависть к реальности в лице несправедливого начальства или плохой погоды вовсе не стимулировала начальство и погоду меняться к лучшему. Его отвращение в адрес хреновых, неискренних друзей отнюдь не делало их лучше. Они оставались теми же понторезами и неудачниками, с которыми можно меряться письками, ссориться, драться и обижаться, но не более того. Доверительно общаться с ними и делиться лучшим было проблематично, потому что они его не понимали, презирали и боялись точно так же, как он их.

Было лишь два субъекта реальности, которые были ему подконтрольны. Которыми он мог манипулировать обидой, злостью и насилием, будучи уверенным, что ему не смогут не подчиняться. Моя мама и я. Маму он подавил быстро и надежно. Мне кажется, он выбрал ее в спутницы жизни именно потому, что она достаточно слабый человек с низкой самооценкой. Такая не уйдет, хлопнув дверью, просто решив найти себе мужика получше. Такая будет проглатывать моральное насилие со стороны такого мужа, слабака и тирана, который «всегда прав», потому что ей страшно уходить от него в полную неизвестность. Что касается меня, то поскольку страх, неуверенность и желание подчиняться чужой воле были мне в начале жизни несвойственны, он приложил невероятно много сил, чтобы меня сломать.

Страданий, мучений, горечи, безнадежности оттого, что все тяжело и плохо и весь мир против нас, на моем лице — не было. Видимо, он воспринимал это как жестокую насмешку, делающую его и без того трудную жизнь невыносимой. И он насильно научил меня изображать это мимикой, голосом, жестами. Как известно, изображать что-либо легче всего, вживаясь в соответствующую роль. Специалисты по нейро-лингвистическому программированию называют это моделированием. Моделируя поведение другого человека, ты приобретаешь его свойства. Если долго и непрерывно моделировать, то образ перестанет быть накладной маской и станет частью тебя самого. Частью твоего «я». Например, если долго изображать неудачника, то проникнешься мыслями, духом и образом жизни неудачника, и сам в итоге станешь неудачником. Моделирование лучше всего получается у детей. Они спонтанно перенимают привычки и прочие человеческие проявления. В первую очередь от родителей.

Для того чтобы снизить уровень насилия над собой я стал притворяться, что разделяю страхи, ценности и убеждения своего отца. Через какое-то время я привык жить в этой роли. Результат: я продолжаю играть по жизни роль запуганного и надломленного человека, вечно преодолевающего трудности, хотя папа меня уже давно не бьет тяжелой ладонью по маленькой голове. Он уже старенький и слабый, нуждается в моей поддержке и внимании и даже чуточку заискивает передо мной (умудряясь оставаться в смешном образе самого важного, умного и сурового мужика в мире), а я все еще живу галлюцинациями, которые он мне навязал.

Главное в системе мировосприятия, перенятой мной у него, — не мечта, не удовольствие, не секс, не творчество, не деньги и не работа для души или ради амбиций. Главное — преодолевать трудности. Нет трудностей — найди. Преодолел — проверь, может, еще есть над чем помучиться. Если все хорошо и проблемы отсутствуют, тогда можно, по меньшей мере, испугать себя мыслью о том, что это не надолго, что скоро будет хуже, и — вуаля — проблема появилась. И снова можно страдать. На ровном месте. Без причин. Главная и единственная причина страданий — образ мышления вечной жертвы обстоятельств.

Размышляя об этом, я стал сравнивать себя с отцом и сразу обратил внимание на некоторые из своих характерных привычек. Например, на работе я склонен очень долго подготавливаться к делу. Очень основательно. Перед тем, как написать текст, трачу массу времени на тщательный сбор и анализ информации. Больше половины времени трачу на анализ второстепенных деталей. Между тем, я неоднократно замечал, что когда передо мной стоит задача написать важный текст быстро и безотлагательно, мне требуется усилий и времени раза в два-три меньше, но текст получается ничуть не хуже.