Игорь Андреев - Четвертый тоннель

Что меня удивило, в этой семье постоянно смотрели много иностранных каналов. Спутниковая тарелка позволяет. Они не знают французского и итальянского, но новости из Европы тоже смотрят. Просто как мультики…

Вся семья, где я жил, занимается транспортным бизнесом. У них штук десять грузовиков. Возят цемент из Пакистана в Таджикистан. И еще что-то с Туркменистаном и Узбекистаном. Но главное — пакистанский цемент. Неудивительно, что я много времени провел там, где они свои грузовики ремонтируют.

Самое сильное впечатление произвел технологический уровень. Мастерская — это некоторая территория, огороженная глиняным забором. Похоже на автостоянку. Старые морские контейнеры в качестве будок, в которых хранится инструмент и пьется чай. Рядом грузовики. И вокруг много, очень много старого железа. Какие-то убитые ржавые грузовики, автобусы. Я сначала подумал, у них тут приемка металлолома как попутный бизнес. Оказалось, все намного серьезнее. Они это железо отрезают, и из разных кусков сваривают кузова, прицепы и прочие прибамбасы для грузовиков. В котле с водой на открытом огне варится старый двигатель. В прямом смысле — в кипящей воде очищается от старой грязи. Потом будет работать как миленький.

Я подошел с Нурулло к кому-то из механиков и стал наблюдать их работу. Они творят настоящие чудеса. Громадный прицеп, в котором вообще отсутствуют заводские элементы, просто сварен их швеллера, кусков старого железа и деталей старых машин. Ничего себе, подумал я, у нас в России такое невозможно. У нас дешевле купить новый прицеп, чем вот так делать. Видимо, все дело в структуре затрат. У них рабочая сила стоит дешевле. Потому что работнику для жизни нужно намного меньше денег, чем в России и Европе. Час назад мы проезжали мимо толпы разнорабочих, они тусуются в специальном месте — их «снимают» затри доллара в день…

Один из племянников Нурулло, двадцатипятилетний парень по имени Хошал, преподает английский язык. Узнав обо мне, он сразу же нарисовался в нашем доме, весь сияющий, и очень настойчиво пригласил принять участие в его уроках. Я сразу понял, что меня хотят сделать экспонатом и предметом гордости. Приехали в школу. Самый старший и главный мужчина в офисе был младше меня. Он весьма хорошо говорил по-английски, как, впрочем, и остальные здесь. А еще они все любознательные и вежливые. Поэтому на вопросы типа «Как тебе нравится Афганистан?» и «Хорошо ли тебе спалось прошлой ночью?» мне приходилось отвечать по сто раз в день. Кажется, я за всю жизнь не признавался столько раз в любви к родной России, сколько за четыре дня — к Афганистану.

Мы с директором школы и остальными мужиками быстро подружились. Директор скачивал с моего мобильника музыку и фотки голых женщин и приглашал играть после занятий в волейбол вместе с другими преподавателями…

Однажды один из парней в школе рассказал мне о своих личных планах. Ему лет двадцать пять на вид.

— Я обручен! — говорит.

— Значит, ты скоро женишься?

— Да.

— Как вы познакомились?

— Она моя кузина по материнской линии.

То есть на дочери сестры своей матери. «Ни хрена себе, — подумал я, — кровь смешивают».

— А почему на ней?

— Такая традиция.

Кто-то из ребят рядом сказал:

— Я тоже через полгода женюсь, и тоже на кузине.

— А что, нельзя жениться на женщине не из семьи?

Говорят, нельзя. Или в их случае нельзя. Говорят, традиция.

— Ладно, — сказал я, — а для чего нужна такая традиция?

Ответили в том духе, что так принято, такая, мол, у нас культура.

— Культура это конечно да. Но ведь под любой традицией, под любой культурой лежит какой-то практический смысл. Обычаи всегда появляются с какой-то целью.

Мне приходилось слышать раньше, что в Азии такое делается, чтобы семейное богатство не выпускать из семьи. Но не сказал об этом ребятам, чтобы не вносить сумятицу. Жду ответа. Думают. Не знают, как ответить. Разводят руками. Традиция — и точка.

Ребята сказали, что у них невозможно познакомиться с женщиной просто так. Во-первых, женщины носят паранджу. И не поймешь, кто там прячется, и не заговоришь. Во-вторых, если девушка позволит себе познакомиться с каким-то мужиком мимо одобрения своего папы, ей крышка. Папа может убить. В прямом смысле. Папа может грохнуть доченьку просто за выражение интереса к какому-то несогласованному с ним мужчине. Говорят, что в Кабуле нравы более свободные. Но то Кабул, столица, там вообще либерализм, свобода и распущенность. Там многие бабы даже ходят без паранджи и — невероятно! — носят брюки! А брюки сразу показывают, что у женщины, оказывается, есть ноги! Брюки на женщине — это неслыханно! А здесь провинция, консерватизм.