Владимир Кунин - ИнтерКыся. Возвращение из рая

И я ВИДЕЛ, ВИДЕЛ, ВИДЕЛ, как Браток четко пропустил под собой Русского — с желчной и остроумной книжкой французского маркиза за пазухой, — а затем мягко и стремительно отделился от дерева и примерно с высоты второго хрущевского этажа точнехонько спрыгнул всеми своими ста десятью килограммами на широченные плечи Казахского Немца!!!

От страшного удара Немец охнул, с маху шарахнулся лицом и телом о землю, но здоровенный и тренированный, сволочь, мгновенно перевернулся на спину и тут же ВЫСТРЕЛИЛ в Братка!..

Если бы не огонь из ствола, могло бы показаться, что кто-то наступил на сухую щепку. Вот что такое хороший глушитель!

А в ответ на выстрел — короткий и жуткий взрык Братка, молниеносный взмах передней лапы, глухой удар и...

— Мя-а-а-а!!! — орал я как сумасшедший.

И сам очнулся от своего чудовищного и панического «мява»...

Как я оказался под потолком на шкафу во фрумкинской спальне — понятия не имею!..

Очухался и вижу — все стоят подо мной внизу, перепуганные, взволнованные...

Тимурчик — по-шелдрейсовски, Зигеле — по-Животному, Боб, на нервной почве, — на какой-то Англо-Китайско-Шелдро-Животной смеси, Саша Половец — по-русски, Сай с Эллой — исключительно по-английски, — все спрашивают: что со мной случилось, что произошло?!

Только Наташа Векслер, самая худенькая, самая маленькая, протягивает мне снизу руки и потрясенно бормочет:

— Кисанька... Кисанька...

И слышу — Джек уже говорит по СВОЕМУ телефону:

— О’кей, Пит. Выезжаем...

А из меня так и рвется крик на всех языках:

— Братка убили!!! Братка убили!..

— Смерть наступила почти мгновенно. Перелом основания черепа, моментальное кровоизлияние в мозг и... — глухо проговорил Пит Морено.

Мы стояли в Джековом кабинете нашего бунгало. Тимурчик держал меня на руках, гладил, успокаивал.

В полном отчаянии я трагически обхватил передними лапами шею Тимура, зажмурился и горестно спрятал свою морду у него под подбородком...

Господи... Господи Боже мой!.. Что же я наделал?!

На кой Собачий хер мне нужно было своими Котовыми неквалифицированными любительскими упражнениями корректировать четкую полицейскую профессиональную разработку? Ну зачем, зачем я втянул в это дело ни в чем не повинного Братка?..

Немым укором всю мою оставшуюся жизнь будет преследовать меня светлый образ этого красавца Кугуара, этого могучего Пума, этого Горного, как говорится, Льва, этого Кота-гиганта...

Никогда не выветрится из моей обонятельной памяти его неповторимый Запах, который так напугал бедняжку Зигеле!

Вот и сейчас я так явственно чувствую этот незабываемый Запах преданного Мне и всем Нам Хищника — будто он все еще здесь, рядом с нами, наш дорогой, погибший в неравных разборках, мужественный и самоотверженный дружище Браток...

Пусть земля тебе будет пухом, дорогой наш Братман. Спи спокойно и знай, что память о Тебе никогда не...

— Где ОН? — спросил я у Пита срывающимся от горя голосом.

— В морге, естественно.

Когда-то я целый фильм про это заведение видел...

— О, черт вас всех подери! — заорал я в отчаянии. — Братку-то зачем ваш морг?!

— Какому еще «Братку»?! — вылупился па меня Пит Морено.

— То есть как это «КАКОМУ»?! К которому ты раввина Моше приводил, которому ты сам индюков таскал!

Я был вне себя от такой внезапной мерзкой забывчивости, граничащей с предательством.

— Да при чем здесь БРАТОК?! Мать твою за ногу, мистер Мартын-Кыся Плоткин-Истлейк фон... как тебя там дальше, суперстар Кошачий!.. — в свою очередь, заорал на меня Пит.

Достойно ответить я не успел. В моем мозгу, скорее всего С ТОГО СВЕТА, возник «биопарателепсихопатологический», но почему-то очень виноватый голос Братка:

— ШЕФ... ЭТО Я — БРАТОК... НЕ ТЯНИТЕ НА ПИТА. Я ЗДЕСЬ... В СПАЛЬНЕ У ТИМУРЧИКА. ПОД КРОВАТЬЮ...

— Ой!!! — вякнул я от неожиданности, уж и не помню по-каковски.

Какая-то неведомая сила подбросила меня вверх, ударила задницей об потолочный плафон с тремя лампочками, откуда я шмякнулся на Джека, кувыркнулся через Пита Морено и с бешеной скоростью рванул в спальню...

Одновременно со мной под кроватью оказался Тимурчик. Реакция у пацана — фантастическая! Как у хорошего Кота.

Насмерть перепуганный Браток, сжавшись от ужаса чуть ли не до моих размеров (это при ста десяти килограммах-то?!), мелко-мелко дрожал, забившись в угол, образованный прикроватной тумбой и стенкой.

— Брато-о-о-о-к!.. — хором заверещали мы с Тимуром и наперебой стали облизывать Братковую морду.