Габриэл Окара: Голос

— Значит, я сказал: делом? — спросил он, и одни из Старейшин закачали головами в знак отрицания, другие закивали, а третьи закачали и закивали одновременно, так что головы их безвольно тряслись, как головы марионеток.

Внезапно поднялся Абади, Старейшина, восседавший рядом с Вождем Изонго. Он был правой рукой Изонго и, если сказать по чести, был головой Изонго. Абади смотрел на собратьев Старейшин яростными глазами. Старейшины же посмотрели на Абади глазами, полными страха. И тогда Абади заговорил по-английски, как всегда говорил в торжественных случаях.

— Это достопочтенное собрание ведет высокочтимый Вождь, — сказал Абади и сделал паузу. Вождь Изонго взглянул на Старейшин, и те закричали, захлопали в ладоши и затопали ногами, изображая восторг.

— О подобном Вожде и руководителе доселе не слышали в нашей Амату, да что там в Амату — во всей стране. Мгновение назад наш высокочтимый Вождь задал нам очень простой вопрос, ожидая услышать очень простой ответ. И все же некоторые из нас колебались, а другие не знали, что им ответить. Быть может, на них напала забывчивость. Но в минуту, когда мы принимаем решение величайшей важности, такая забывчивость может быть названа лишь неприкрытой, бесстыдной неблагодарностью…

Вождь Изонго взглянул на Старейшин, и те заерзали.

— Чего мы могли бы добиться без нашего руководителя? В дни господства империалистов кто-то из вас был простым рыбаком, кто-то лесорубом, а кто-то вовсе ничем. Теперь все вы стали Старейшинами, теперь мы сами решаем свои дела, теперь мы сами хозяева нашей судьбы. Мы с вами прекрасно знаем, в чем состоит наш долг. Мы знаем, что мы должны поддерживать линию партии. Партия требует дисциплины и самопожертвования. Тогда мы сможем довести нашу борьбу до логического завершения. Поэтому долг наш ясен. Мы должны поддержать нашего высокочтимого руководителя. Я со своей стороны заявляю о своей непоколебимой и безоговорочной поддержке дела, ради которого я готов пожертвовать жизнью. Об этом мальчишке, — он указал на Около, — мы впервые услышали год назад, когда он вернулся в Амату. Отчего мы раньше не знали о нем? Оттого, что он обучался в школе. Теперь он считает себя образованным. Даже если мы согласимся с ним в этом, разве он единственный образованный человек здесь, в Амату? Вы знаете, я не склонен к бахвальству. (Никто в Амату не был так склонен к бахвальству по самому мелкому поводу.) Но на сей раз я вынужден прямо сказать о себе. Я посещал лучшие университеты Англии, Америки и Германии и получил в них ученые степени магистра искусств и доктора философии…

— Ты магистр и доктор, но ты не знаешь, в чем суть, — крикнул ему Около, тоже по-английски.

Все глаза, включая глаза Изонго, уставились на Около. Злость исказила лицо Абади, но он сдержался.

— Как я уже сказал, я получил ученые степени магистра искусств и доктора философии, — продолжил Абади, и все глаза уставились на него. — Но я человек скромный, я знаю, что место мое там, где я нужен. Поэтому я возвратился в Амату, чтобы бороться за наше дело под высочайшим водительством нашего достопочтенного Вождя. Поэтому я не могу стоять в стороне, когда вижу, что кто-то пытается погубить наше дело. Около — трус. Не будь он трусом, зачем бы ему скрываться в доме Туэре? Зачем он прятался, вместо того чтобы выйти к народу, как подобает мужчине?

— Значит, я уже не безумец, я трус? — перебил Около, и все глаза уставились на Около. Злость опять исказила лицо Абади, но он сдержался. — Ты же знаешь, Абади, что я не безумец, не трус.

— Это не имеет значения, — ответил Абади. — Мы ведем великую борьбу, и сейчас не время вдаваться в тонкости.

— Против кого же ты борешься? — вновь перебил его Около. — Ты ведь просто поднимаешь шум, ибо без этого нельзя получить свою долю. Разве не так? Ты же просто делаешь вид, что хочешь открыть дверь, в то время как дверь давно распахнута. Тебе надо пойти и проспаться, — сказал Около.

— Запомни свои слова, — сказал разъяренный Абади, душа его пахла ненавистью. — Запомни свои слова. Я заставлю тебя пожалеть о них. Зачем ты скрывался в доме Туэре, вместо того чтобы выйти к народу? Ты бы прятался там до сих пор, если б не беспримерное мужество нашего руководителя, который выгнал тебя оттуда, как крысу. Не слушайте его, собратья Старейшины. Язык его гнусен. Мы с вами товарищи по оружию, и нам предстоит довести борьбу до логического завершения. Поэтому я призываю вас единогласно ответить на тот вопрос, который нам только что задал наш Вождь. У нас демократия, и каждый имеет право высказать собственное суждение. Но я прошу вас учесть то, что сделал для нас наш Вождь.