Айи Арма - Осколки

Теперь небольшие группы пассажиров отовсюду стекались к нижнему этажу. Баако спустился по белой мраморной лесенке, вьющейся вокруг массивной алюминиевой колонны. Внизу сквозь стеклянную стену были видны поджидающие пассажиров самолеты. Стюардесса компании «Эр Африк», объявив время отправления, встала у выхода на поле, чтобы собрать посадочные талоны и отдать пассажирам паспорта с вложенными в них свидетельствами о прививках.

Африканец в черном шерстяном костюме, выйдя на поле, обернулся и со счастливой улыбкой помахал кому-то рукой. Баако посмотрел назад, чтобы узнать, кому предназначалась эта радостная улыбка, но увидел лишь толпу белых, не обращающих ни малейшего внимания на улыбчивого африканца. Когда Баако снова повернул голову, тот уже важно шествовал к самолету.

— При входе в самолет предъявляйте, пожалуйста, паспорт, — монотонно повторяла стюардесса, — и свидетельство о прививках.

Когда Баако поднялся в самолет, все передние места уже были заняты, но в середине салона еще оставалось несколько пустых кресел. Баако нашел место у иллюминатора, немного позади левого крыла. С трудом втискивая машинку на сетчатую полку для ручного багажа, он увидел впереди огромную шевелюру — она возвышалась над спинкой кресла, блестяще-черная в сероватом сумраке салона. Рядом с шевелюрой вдруг вынырнула черная рука, отделенная от черного пиджачного рукава ярко-белой манжетой рубашки; рука эта, со сгибающимся и разгибающимся указательным пальцем, явно подманивала проходящую мимо стюардессу. Та остановилась и, привычно улыбаясь, склонилась к подозвавшему ее человеку. Баако видел, как она отрицательно покачала головой, видел, как шевелились ее губы, но слов не слышал. Потом стюардесса сказала довольно громко: «Хорошо, когда взлетим», — и с прежней улыбкой скрылась в хвосте самолета. Еще раз прозвучал ее голос, раскатился на мгновение приглушенный смех других стюардесс, и все смолкло, а впереди зажглась надпись: «Не курить. Застегнуть ремни», и одновременно усиленный динамиком, но приятный женский голос, в котором чувствовалась мягкая улыбка, певучей волной хлынул в салон самолета:

— Mesdames et Messieurs! Le Commandant Szynkarski et son équipage vous souhaitent la bienvenue à bord de ce «DC-8». Nous allons décoller en quelques instants en direction de Brazzaville. Nous ferons escale à Accra… [2] Дамы и господа! Командир корабля Шинкарский и его экипаж приветствуют вас на борту самолета «ДЦ-8». Через несколько минут мы вылетаем курсом на Браззавиль с посадкой в Аккре… (франц.)

Потом, почти без перехода, то же сообщение прозвучало по-немецки и по-английски: «…кислородные приборы заготовлены для каждого пассажира. Маски находятся в спинке кресел перед вами. В случае надобности крышка люка откроется автоматически».

Самолет дрогнул, и шум турбин превратился в надрывный, визгливый рев, потом рев немного ослаб, но тут же усилился снова, и самолет двинулся вперед, разворачиваясь и выруливая к взлетной полосе. Здесь он на секунду замер, но турбины взревели с новой силой, и вся эта огромная ревущая махина понеслась вперед, оторвалась от земли, и поле аэродрома плавно провалилось вниз.

Африканец в черном костюме уже несколько раз пропутешествовал к хвосту самолета и обратно, всем своим видом источая неудержимую радость, словно атмосфера полета вливала в него радостную, живительную силу и он непременно должен был всем это показать. Каждый раз, проходя мимо Баако, он одаривал его лучезарной улыбкой, и, когда он совершал свой третий вояж, Баако отвернулся к иллюминатору и стал прикидывать, как ему избавиться от этого неугомонного путешественника, если он полезет с разговорами.

Человек в черном костюме подсел к Баако, когда Северная Африка, расчерченная узкими полосками дорог, подернулась дымкой и под самолетом возникла желто-коричневая гамма бесконечных песков Сахары. Он плюхнулся в кресло, сияя улыбкой, словно бы сошедшей с рекламы виски, пива или сигарет, изготовленных специально для осовременившихся африканцев, и, усевшись, еще несколько секунд продолжал демонстрировать свою рекламную улыбку. Потом привычным и явно отрепетированным движением он чуть-чуть оттянул борт пиджака на груди, и рука его, скользнув куда-то внутрь, извлекла пакетик в блестящей целлофановой обертке. Он протянул пакетик Баако:

— Сигарету?

— Не надо. Не надо, спасибо.

Мужчина в черном костюме легонько похлопал себя по карманам. Через секунду он нащупал то, что искал. Это была зажигалка — выточенная, как казалось, из кристалла затвердевшего пламени; нежно обласкав ее пальцами, он нажал на кнопку. Вспыхнувший факел был необыкновенно высоким, но предельно аккуратным и гладким; владелец зажигалки, не уменьшая огня, держал над ним кончик сигареты еще несколько секунд после того, как сигарета задымилась, а потом, словно человек, погруженный в глубокую задумчивость, медленно и плавно прикрутил регулятор, гасящий пламя. Когда огонек окончательно исчез, он бережно опустил зажигалку в карман.