Анатолий Аргунов - Студенты. Книга 1

Она выговорила это всё на одном дыхании, посмотрела на часы, объявила, что занятие окончено, и вышла из кабинета.

Ребята в удивлении зашумели. Колька первым высказал Савве всё что думал по этому поводу:

— Ну зачем тебе далась эта немка? Чего с ней спорить?

— Задачу не так надо решать.

— Да решай, как тебе нужно, только не заводи преподавателя. У них и так самолюбие уязвлённое, а тут ты со своим новым решением. Ну не хотят они нового. У них всё старое хорошее. Ты что, не знаешь этого? Так я тебе объясню. Из-за тебя теперь вся группа на ушах стоит. Она, зараза, в отместку всем теперь оценки испортит! Вот чего ты добился!

— Да что ты к нему пристал, — заступилась за Савву тихая Светочка. — Савва прав. Он хочет, чтобы к его мнению тоже относились с уважением.

— К его мнению? — передразнил Колька. — Кому нужно его мнение? Одна головная боль от его мнения!

— Хорош спорить, — вмешался самый авторитетный в группе Сергей Ковалёв. — Просто нужно иметь в виду, что у каждого преподавателя в голове свои тараканы. А ты, Старик, в принципе прав. Хотя и достаёт она тебя и нас своими домогательствами.

На том спор был завершён. К счастью для Саввы и, пожалуй, всей группы, немка заболела. На её место пришла молодая ассистентка, у которой Савва стабильно стал получать хорошие и отличные отметки. Вся эта ситуация не стоила бы и выеденного яйца, если бы в конце семестра не оказалось, что Савва не получил зачёт по биохимии. Все, даже не очень сильные студенты, получили заветную роспись в зачётке, а у Саввы, в журнале напротив его фамилии, стояла жирная чёрточка. Савва попытался через старосту выяснить, почему ему не поставили оценку. Оказалось, Швацвальд не разрешила его аттестовать, так как, по её мнению, у Мартынова не сдана одна тема; принимать эту тему будет только она. После третьего захода к Швацвальд Савва понял, что зачёта ему не видать как собственных ушей. Что бы он ни отвечал, немка находила зацепку и отправляла его обратно, доучивать.

Дело приобрело для Саввы неблагоприятный оборот. Оставался один день до начала первой в его жизни сессии, а у него не получен зачёт. Поэтому автоматически Савва не допускался до экзаменов со всеми вытекающими отсюда последствиями. И тогда Савва решил пойти к заведующему кафедрой профессору Белякову Ивану Филимоновичу и всё подробно рассказать.

Профессора он с трудом нашёл в виварии среди мышек-полёвок, с которыми тот проводил опыты. Это был странноватый профессор: невысокого роста, кособокий на одно плечо, худенький, в огромных очках, из-под которых выглядывали умные пытливые глаза с красноватыми белками, словно у кролика. Видимо, из-за них к профессору прилипла кличка «Каплун».

Закончив своё сбивчивое объяснение и не зная, что делать дальше, Савва стоял за спиной Каплуна. Тот, не поворачиваясь к Савве, протянул руку:

— Давайте зачётку.

Савва послушно полез в портфель и протянул зачётную книжку. Не говоря ни слова, Каплун поставил зачёт и, расписавшись, вернул зачётку Савве.

— Всё, молодой человек, желаю успехов! — и снова занялся своими мышками.

Савва стоял, не зная как поблагодарить профессора. У него даже слезы навернулись на глаза: вот так, одним росчерком, решена его дальнейшая судьба. Савва пролепетал что-то вроде «Большое спасибо!», но Каплун уже замахал на него рукой:

— Не мешайте, идите, идите. У меня серия опытов, я занят. Или у вас ещё что-то?

— Нет-нет, профессор, — и Савва вылетел из вивария, как пробка из бутылки шампанского.

Конечно, такие уроки из жизни не забываются. Именно они становятся теми вехами, по которым отмеряется жизненное пространство, отведённое каждому в этом мире. Савва навсегда запомнил этот поход в виварий и то, как делается авторитет профессора. И не раз потом сам повторял пример Каплуна, но уже со своими студентами.

Как потом пояснили Савве, Каплун был очень талантливым учёным, пережившим в детстве блокаду. Несмотря на худобу и даже тщедушность, большие красные глаза от перенесённой в детстве из-за отсутствия витаминов куриной слепоты, он был очень добрым и отзывчивым человеком. Умер неожиданно от инфаркта в конце учебного года; оказалось, что ему ещё не было и сорока пяти лет. Когда его хоронили, кажется, весь институт — от ректора до студента-первокурсника — шёл за гробом этого грустного и болезненного профессора. Савва тоже был среди провожающих.

Студент есть студент, даже если он из обеспеченной семьи. Он всегда голодный и ему всегда не хватает денег. Конечно, это утверждение не претендует на аксиому, но многое объясняет в студенческой жизни.