Игорь Шенфельд - Исход

Взять тот же мусор: это же сплошной кошмар для новичка! Пять сортов, и каждый — в отдельное ведерко, в отдельный бак, в отдельный мешочек складывать требуется. Мусорная машина приезжает за картоном в один день, за пластмассой — в другой, за пищевыми отходами — по вторникам, за перегоревшими лампочками и рваными тапками — через неделю; да еще и мусорная полиция имеется, которая следствие ведет, кто куда что неправильно бросил. При этом пустые батарейки и вовсе отдельно сдавать нужно, для техники — холодильников, компьютеров — специальный утилизатор заказывать надо, для поломанной мебели — опять же отдельную мусорку; автомобильную резину или аккумулятор не сдашь, пока новый не купишь, а отработанное масло из картера — и вовсе девать некуда: ни в одном лесу не сольешь безнаказанно; караул да и только. Со стеклом — и с тем геморрой с головной болью пополам: темное — в один колокол, зеленое — в другой, прозрачное — в третий. И зачем, спрашивается, если потом машина все равно все в один кузов грузит? Непонятно. Мало того: покидаешь все строго по правилам, а потом узнаёшь, что половина бутылок была «пфандом»: сдать можно было, то есть — деньги назад вернуть. Эх!..

Дальше — автомобили. Это же дурдом при тихой погоде! Хочешь машину соседа загнать? Да нет проблем!: заполучи паспорт на нее, и иди продавай. От тебя при переоформлении даже доверенности от хозяина машины не попросят — только от нового владельца потребуют согласие на приобретение: а вдруг ты кому-то подлянку подстроить желаешь, и лишний автомобиль на чью-то и без того сильно нагруженную шею повесить задумал — свинцовым грузом дополнительной гражданской ответственности? Со всей последующей возней для владельца: налогами, страховками, парковками, заправками, мойками, ремонтами, техосмотрами, дорожными штрафами и штрафными пунктами во Фленсбурге. Ведь автомобиль — он как ребенок: постоянного ухода требует, бездну денег на содержание, места для стоянки, времени на обслуживание, а капризничает он без предупреждения, да и вообще до могилы довести может со временем, как любой ребенок это может сотворить с родителями, выросший из пеленок до уровня активного потребителя социальных удовольствий. Автомобиль, конечно, есть у каждого члена развитого общества, но кому же нужен лишний рот? Это, опять же, прямая аналогия с детьми: и иметь их хорошо в западной семье, потому что за них государство пособия платит, и будет кому наследство оставить и фамилию передать, но и жить без них гораздо легче и проще, так что еще десять раз подумать надо при планировании семьи, выбирая между деньгами и свободой. Поди выбери между двумя морковками. Буриданов осел в подобной ситуации вообще сдох когда-то…

В этом вопросе в Советском Союзе — что на Волге, что в Казахстане — тоже все иначе было: там, в степях, детей любили безо всяких пособий и условий, и нарождались они поэтому кучами — независимо от коллективизаций, депортаций, индустриализаций, инфляций и деноминаций. Просто так рождались, вне плана, от любви. Ради жизни на земле. Да, в СССР все было иначе, совсем иначе. А качество народа получалось ничего, неплохое: и войны выигрывали, и книги писали, и музыку сочиняли, философствовать умели, Беломорканал строить, ракеты запускать в космос, на коньках кататься. Все умели…

Это всеумение касалось всех — и русских, и немцев, и таджиков: всех советских людей, которые приспособились сами себя за волосы тащить по жизни. С этим всеумением и постоянной готовностью совершенно безвозмездно поделиться своим опытом и обширными знаниями с любым интересующимся российские немцы и в Германию приехали, существенно отличаясь от узкоспециализированных местных жителей как по этому признаку, так и готовностью прийти на выручку и стать лучшим другом каждому, с кем хоть раз довелось поздороваться за руку — не говоря уже о совместно выпитой рюмке: в российской культуре общая водка вообще скрепляет дружбу посильней крови и колючей проволоки. Нужно ли удивляться, что и местное население, со своей стороны, восприняло российских немцев как больших чудиков. "Komische Burschen" («забавные парни»), — говорили они, и это выражение представляло собой одну из наиболее ласковых характеристик в отношении «понаехавших» из России. Собственно, эта неодинаковость и представляла собой основной барьер для благополучной и быстрой интеграции «понаехавших» в Германию — при всех их замечательных, неотличимых от местных фамилиях: Мюллер, Шефер, Майер, Шмидт и Вебер…