Клер Дедерер - Йогиня. Моя жизнь в 23 позах йоги

Моей жизнью управляло стремление во всем быть правильной. Мне был тридцать один год. Все мои знакомые молодые мамы, по крайней мере того же возраста и из тех же краев, жили по тому же кодексу. Он был вариацией давно известного невроза под названием «перфекционизм», за тем исключением, что мы не были зациклены на внешности. Нам было всё равно, как мы выглядим. Мы стремились к моральной чистоте во всех аспектах жизни. Ее символизировала чистота, которую нам хотелось видеть в мире: мы жаждали очистить океан от ртути и почву от мышьяка; ратовали даже за прочистку труб на угольных заводах. Мы отказывались от промышленных моющих средств и переходили на уксус. Как чумы избегали консервантов в продуктах и покупали автоматы для изготовления органической газировки. Мы стремились быть чистыми изнутри, чтобы стать достойными своих детей. Мы видели, что они чисты. И не хотели быть теми, кто нарушит эту безупречность.

Но в основе нашей «правильности» лежал страх. Что, если мы прекратим соблюдать правила? Мы не хотели знать ответ на этот вопрос. Поэтому соблюдали правила даже во сне.

Хотя, возможно, меня единственную обуревал этот страх. Возможно, я одна, измельчая сваренную на пару морковку в мельничке для приготовления детского питания, чувствовала, что, вращая маленькую ручку, предотвращаю тем самым наступление страшной катастрофы. Я чувствовала, что стоило сойти на шаг с дорожки совершенства, и беда не заставила бы себя ждать; нет, я могла всё, и я всё делала идеально. Недавно став матерью, я поражалась тому ужасу, который сопровождал меня почти ежеминутно. Изредка я чувствовала удовольствие, но лишь оттого, что ужас отступал. Как будто став матерью, я превратилась в Камю.

Разумеется, на словах я высмеивала бредовые правила для молодых родителей, но вместе с тем следовала им неукоснительно. Йога же, по моей задумке, должна была помочь мне стать новым человеком. Если бы я хотя бы внешне начала выглядеть умиротворенной, с экзистенциальным страхом было бы покончено — а худшего страха я не испытывала с подростковых лет, когда носила длинное пальто.

Той осенью все мои дни и ночи проходили в мечтах о йоге. Как тринадцатилетняя девочка, получившая в подарок нового пони, я занималась дома, делая наклоны вперед одновременно с домашними делами. Учила Брюса выполнять собаку мордой вниз. Расхваливала Джонатана на все лады и постоянно цитировала его. Мечтала поехать в Индию и поучиться у его гуру. Перед сном я повторяла в уме точную последовательность асан, которую мы в тот день выполняли. Обычно первые двадцать минут занятия я помнила довольно точно, потом всё сливалось в трудноразличимый йога-компот, и я засыпала. Дни становились прохладнее, холодный ветер шелестел в деревьях; листва окрасилась в оранжевый и красный, а потом быстро стала коричневой, а я всё время думала о йоге — йога и Люси стали моими двумя полярными звездами. Брюса как будто и не было. Тогда я еще не понимала опасности такого расклада.

Вечера вторника и четверга стали центром моей Вселенной, двумя верблюжьими горбами на плоской спине рабочего дня. В промежутках я работала над позами, дыханием, собой. Я не совсем понимала, что делаю. Действительно не понимала. Что это — упражнения для тела? Медитация? Или что-то еще? Джонатан объяснил, что хатха-йога означает «любая практика асан». Разновидностей хатха-йоги было множество: йога Айенгара, где особое внимание уделялось правилам выравнивания; аштанга, динамичная йога; восстанавливающая йога и еще бесчисленное количество направлений. «На этих занятиях мы не относим себя к определенному стилю. Мы черпаем из разных традиций. Поэтому этот класс называется просто „хатха-йога“. „Ха“ означает правая половина тела, энергия солнца, активность. „Тха“ — левая половина, лунная энергия, пассивность. „Йога“ — „единение“. Мы здесь объединяем эти два вида энергии. А также стремимся объединиться с бесконечным».

В это верилось с трудом. Я не доверяла этим рассуждениям, но одновременно у меня было странное чувство, что я делаю что-то большее, чем просто упражнения. После занятия, после шавасаны, у меня не возникало ощущения, будто я побывала на тренировке. Нет, ощущение было как после церковной службы. Я не верила в безграничную энергию луны и солнца, в то, что мантра «Ом» способна соединить меня с чем-то за пределами моего существа. Мало того: мне было всё равно. К своему неверию я относилась не с фанатичностью атеистки, а с безразличием агностика.