— Об этом знал уже Леонардо, — Томас Фидлер завершал свой рассказ на трапе, по которому они взбирались на верхнюю палубу. — Он знал, что человеческое тело — самый совершенный и самый сложный механизм, какого человеку никогда не создать. Поэтому я и хотел в молодости изучать медицину. Угадайте, что тогда мне сказал отец. «Трупы кромсать ты не будешь». — Они уже стояли на палубе, с удовольствием вдыхая свежий воздух. — Ха-ха, трупы кромсать не будешь, — повторил первый механик «Меркурия» и внимательно посмотрел на Касторпа. — Надеюсь, ваш отец одобряет ваш выбор. Я не ошибаюсь, не так ли?
— Мой отец довольно давно умер. Трудно сказать, как бы он к этому отнесся. Сам он был купцом. — Ганс Касторп на секунду заколебался, следует ли продолжать. — В последние годы жизни он потерял интерес к своему делу.
— Понимаю, — ответил механик. — Тем большего уважения заслуживают ваши намерения. Вы наверняка их осуществите. А я, между тем, заступаю на вахту, так что до свидания, — он крепко пожал молодому человеку руку. — И не позволяйте сбить себя с толку таким людям, как ваши попутчики. На суше подобные встречаются на каждом шагу, помните это и держитесь от них подальше.
Ганс едва успел поблагодарить механика, скрывшегося за дверью рубки. Инженер-офицер Томас Фидлер произвел на него сильное впечатление, и даже несколько лет спустя, заканчивая обучение в Геттингене, Касторп вспоминал его самого и его слова. Однако не будем опережать события: читатель имеет право узнать кое-какие подробности об ужине, который вечером ждал нашего путешественника.
Кьекерникс еле держался на ногах. Он ввалился в кают-компанию позже всех, с багровым лицом, и, пытаясь сесть на свое место, чуть не врезался головой в стол, когда неожиданно взобравшийся на гребень волны пароход стал падать оттуда долго и неторопливо, как оперенный воланчик. Мадам де Венанкур возмущалась Северогерманским пароходным обществом «Ллойд». Как они могли нанять стюардов, которые не только не говорят, но ни слова не понимают по-французски! Пастор Гропиус же, тихий и спокойный, уговаривал сотрапезников перед едой прочитать молитву, ибо благодарение за дары Господни — одно из прекраснейших предназначений человека. В конце концов, не найдя желающих, он прочитал молитву сам и принялся уплетать шницель с салатом по-тоскански. Касторп молчал, уткнувшись взглядом в тарелку. Даже малоопытный наблюдатель заметил бы, что этому пассажиру, мыслями витающему где-то далеко, хочется только одного: поскорее утолить голод и отправиться в свою каюту, где его уже ждет застланная койка. Вопреки своим правилам, он ел быстро и беспорядочно, сразу наложив на тарелку шницель, салат, тушеную капусту и маслины: из-за качки все это ездило туда-сюда по фаянсовой тарелке. Он уже почти заканчивал, когда Кьекерникс, не дотронувшийся до еды, но то и дело прикладывавшийся к китайской водке, произнес, вытянув в его сторону указательный палец:
— Прекрасно, молодой человек! Ты собираешься получить образование и даешь нам советы! А задумывался ли ты когда-нибудь об источнике нынешнего благосостояния наций? Англия! Голландия! Франция! Как громко это звучит. Ну и твоя огромная страна! Тебе когда-нибудь приходило в голову, что этими несметными богатствами мы обязаны добросовестному труду крестьянина, ремесленника, рабочего, торговца? Молчишь? Тогда я тебе скажу, дорогой. Когда ты закончишь учебу, поступи на службу в колониальную компанию. И поезжай туда, чтобы увидеть ад. Но не мы там сидим в кипящих котлах, нет. Нам отведена роль чертей. С помощью кнута, голода, винтовки, опиума и водки, а также страха либо четок мы управляем миллионами рабов. Они работают на нас — иного выхода у них нет! А такие, как он, — Кьекерникс указал на пастора, — берут деньги за то, чтобы внушить этим несчастным, будто таково желание доброго Бога. Но Бог не ко всем добр одинаково!
— Вы пьяны, — сухо констатировала мадам де Венанкур. — Устраивать скандалы на корабле, насколько я знаю, строжайше запрещено. Идите спать, а завтра попросите прощения у нашего юного инженера и пастора! До этого за столом не появляйтесь!
Но пастор Гропиус в защитниках не нуждался. Отставив стакан с пивом, он сказал:
— Расхожие суждения, которые мы тут услышали от господина Кьекерникса, известны уже много лет. Мне как-то встретился некий социалист, который говорил то же самое, только не столь безапелляционно. Не обращайте внимания, господа. Мы несем этим бедным людям религию, цивилизацию, просвещение и культуру. Без нас они бы погрязли во тьме варварства. Господин Кьекерникс, похоже, забыл, кто он и чьи интересы представляет — вернее, должен представлять. Не правда ли, господин Касторп? — обратился он к погруженному в задумчивость Гансу и, поскольку тот не ответил, неутомимо продолжал: — Колонизация, господа, — явление такое же старое, как и человечество. Греки, римляне… это все общеизвестно. Лучше возьмем для примера нашу немецкую нацию. Да, в Азию и Африку мы пришли с опозданием. Но посмотрите на восток Европы. Не первую сотню лет мы несем туда законность, порядок, гармонию искусства и технику. Если б не мы, славяне давно впали бы в анархию. Это наши благодеяния обеспечили им место в семье, имя которой — цивилизация и культура.
Читать дальше