Сергей Мавроди - Сын Люцифера. Книга 4. Демон

Только ведь литературщина все это. Слова. «Слова, слова, слова!» «Настоящая... не настоящая!..» Любовь — это слишком всеобъемлющее понятие. Слишком широкое. И Ромео любит свою Джульетту, и Ванька — Маньку. Тоже у него «любовь». Только разве это одно и то же?

Что это вообще означает: «любит»? Любят? «Они любят друг друга». Что это значит?.. Значит, между ними образовалась какая-то духовная связь, глубоко личная, интимная, ниточка некая тончайшая, невидимая между ними протянулась! Но насколько она прочна, эта ниточка? Насколько крепка? У кого-то, может, действительно, «крепка как смерть», как в «Песне песней» поется — есть, говорят, такие сверхпрочные мономолекулярные нити, которые тонны веса выдерживают — но у большинства-то ведь это не так! Обычная бечевка. Паутинка. Волосок. Дерни посильней — вот и вся любовь!

Десять тонн... пардон, десять лет тюрьмы на ней уж точно не поднять! Пару килограмм от силы. Да и то с трудом.

Да и ночные клубы все эти!.. Личные шоферы... Дома отдыха... Мужские стриптизы и экстази... «Тусовочные дамочки»... Никогда я уже этого не забуду! Не смогу. Надо было мне в тюрьму попасть, чтобы прозреть. Где бы я еще с хозяином ночного клуба пообщался? Или с личным охранником? Так тесно. Стали бы они на воле со мной так откровенничать?!.. С какой стати? Это только в тюрьме возможно. Когда люди в одной камере месяцами сидят. И терять им уже нечего. Все кончено. Жизнь разрушена. Н-да-с... Пропади оно все пропадом!!

Березенко заметил, что кружка его опять пуста. Он повертел ее в руках и отставил в сторону.

Что-то надломлено... Ушло что-то. Безвозвратно. И прошлого уже не вернуть. Никогда. Разговора мне сегодняшнего теперь уже не забыть. Нет! Никогда я ей больше не поверю.

Она мне врала все эти годы. Как они там с подружкой за столиком сидят и «Буратино» через соломинку тянут. Были у нее за это время и связи, и знакомства! Наверняка были! Знакомства-то уж точно. Почему же тогда я об этом ничего не знаю?.. Да ладно! Какие там «знакомства»! Что я как ребенок, в самом деле! Сам себя утешаю. Все у нее наверняка было! И было, и есть.

А теперь особенно. Когда я в тюрьме. Каждый день, небось. А чего ей еще делать? Денег полно, времени тоже... Чем она вообще там занимается? А? Адвокат говорит, как ни позвонит, ее никогда дома нет. Спит до четырех, а вечером куда-то уезжает. Ну, и куда? Чего тут непонятного-то? А на свидание приехать лишний раз — «плохо себя чувствую». И это всего полгода прошло! А дальше что будет?

Рвать надо! Уходить. Сил вот только нет. Страшно. Хочется закрыть глаза и сделать вид, что ничего не проходит. Пусть все идет, как идет. Что у меня жена есть, семья... Тыл какой-то... Нет у меня ни черта!! Никакого тыла! Ничего нет!! Я один! И рассчитывать больше не на кого. Да и не надо. Только страшно вот... Тяжело очень.

За окном светало. Ночь как-то незаметно прошла.

Проверка скоро, — вяло подумал Березенко. — Поспать хоть немного надо... Хотя, в принципе, и днем можно. Чего-чего, а времени здесь навалом. Спи хоть круглыми сутками! Ешь да спи... Ладно, надо все-таки поспать. Завтра подумаю. В смысле, днем.

Он совсем уже собрался встать и сунул было кружку в стол. Но рука его неожиданно наткнулась на какое-то препятствие. Какую-то толстую книгу.

А!.. Библия Костина.

Березенко, сам не зная зачем, достал ее и наугад раскрыл.

«Таков путь и жены прелюбодейной; поела и обтерла рот свой, и говорит: „Я ничего худого не сделала“».

Березенко криво усмехнулся, обвел глазами камеру и перечитал еще раз. Посидел немного, потом снова сунул руку в стол, достал чистый лист бумаги и начал аккуратно писать.

«Начальнику ИЗ...

Заявление

Отказываюсь от свиданий со своей женой.

Число. Подпись».

Встал, подошел к двери (к «тормозам»!) и положил листок в ящичек для заявлений. Потом не торопясь разделся и улегся под одеяло.

Форму заявления о разводе надо будет у адвоката спросить, — отстраненно подумал он и сам удивился собственному равнодушию. Внутри как будто все сгорело. Зола и пепел. — Не забыть бы только. Ладно, не забуду.

Березенко перевернулся на другой бок и мгновенно заснул. До проверки оставалось уже меньше часа.

* * *

И спросил у Люцифера Его Сын:

— Можно ли простить измену?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

— Нет. Но можно сделать вид, что простил. Если у тебя не хватает сил уйти.

И настал тридцатый день.

И спросил у Люцифера Его Сын:

— Христос был казнен. Сейчас нет казней. Означает ли это, что мир стал лучше?