Сергей Мавроди - Сын Люцифера. Книга 6. Развлечение

Но это раньше все было. В другой жизни. В той, нормальной. До того, как началось у него все это. Вся эта фантасмагория с Аллочкой. Теперь же...

При ней он словно язык проглатывал. Краснел-бледнел, глупел и терял дар речи.

Сафонов иногда мрачно думал: а вот если бы действительно она захотела вдруг завязать с ним какие-то отношения? Роман любовный закрутить. Самым разумным с ее стороны в этом случае было бы обращаться с ним, как с какой-то комнатной собачонкой. С мопсиком каким-нибудь. Общаться исключительно на уровне команд «К ноге!.. Рядом!.. Ляг-встань!..» и т. д.

И Сафонов бы с удовольствием и восторгом все безропотно выполнял и от счастья бы повизгивал. Общаться же с ним, как с человеком, ей было решительно невозможно.

Например, подвигнуть его на какие-то нормальные, человеческие действия и поступки, самые что ни на есть элементарные, какие совершает любой нормальный молодой человек, когда хочет познакомиться с девушкой. Цветы там, комплементы, знаки внимания... Нет! Этого бедной Аллочке ждать от несчастного Сафонова совершенно не приходилось. Он бы, наверное, от страха умер, если бы она к нему просто с вопросом обратилась. Самым обычным. Сколько время, к примеру.

Вот если бы она прямо приказала ему: «Купи мне цветов!».. О, да! Тогда бы Сафонов все продал, все, что у него есть, и на все деньги накупил бы ей цветов. И был бы самым счастливым человеком на свете. Но сам!.. Нет, это невозможно!

В общем, Аллочку он воспринимал фактически не как живого человека, земную женщину, реальную двадцатилетнюю девушку, а как какую-то олимпийскую богиню, холодную, непостижимую и недоступную. Которой можно разве что любоваться издали. Поклоняться ей. Тайно на нее молиться! И только.

А почему «тайно»? А потому что если она узнает, то наверняка рассердится. Что какой-то жалкий смертный посмел!..

Все это было до такой степени вопиюще глупо, что Сафонову и самому порой стыдно за себя становилось. Но это ровным счетом ничего не меняло. Логика тут была бессильна. Поделать с собой он все равно ничего не мог. Он все прекрасно понимал, сознавал, отдавал себе во всем отчет!.. Но!..

Какой он законченный кретин и мудак!.. Что это полный тупик!.. Что ничего он так никогда не добьется!.. Что еще хоть сто лет ходи вокруг да около — ничего не изменится. Действовать надо! Действовать. Шаги какие-то предпринимать. Попытки. Обозначаться. Объясниться хоть что ли попытаться!.. Ну, пусть она его пошлет! Прогонит! В конце-то концов. Все лучше будет... Будет хоть какая-то определенность. Чем вот так вот!.. дурью маяться.

Все это Сафонов прекрасно понимал. Но поделать с собой все равно ничего не мог. Не мог — и все. Это было прямо какое-то колдовство! Его словно любовным зельем опоили.

Черт бы все подрал!!!

Сафонов быстро подошел к столу, налил себе полный стакан водки и выпил его залпом не закусывая. Немногие невольные свидетели этого его подвига покосились на него с некоторой опаской, и чуть отодвинулись, но Сафонову было уже на все плевать. Ему страстно захотелось хоть что-нибудь сделать, хоть чем-то привлечь, наконец, ее внимание! Чтобы она ему хоть слово ласковое сказала! Хоть одно-единственное!! Узнать хоть, что он для нее человек, а не пустое место. Да черт все подери!!

Водка наконец ударила в голову. Сафонов почувствовал прилив храбрости и, чуть дыша от волнения, приблизился потихоньку почти вплотную к ее группе. К кучке мудаков, которые вокруг нее тусовались. Ну, собственно, не вокруг нее. Там еще и помимо Аллочки две-три девицы, вообще-то говоря, было, но Сафонов видел только ЕЕ. Остальные особи женского пола для него не существовали.

Разглагольствовал какой-то незнакомый Сафонову высокий худощавый парень с длинными вьющимися волосами и красивым, словно вдохновенным лицом. Поэта, блядь! Или воина-барда. Обычный мудозвон, в общем. Из тех, что дурам-бабам нравятся.

Сафонов презрительно скривился. Он прекрасно знал этот тип мужчин. Трус и полное ничтожество наверняка. Потенциальный альфонсик. И Аллочка еще его слушает, этого урода!

Сафонов непроизвольно сжал кулаки. Вывести сейчас этого... воина в коридор, врезать разок по кумполу!.. «Упал — отжался!.. Ну?!!.. Не понял?!»

Все вокруг опять засмеялись. Сафонов невольно прислушался. Чего это этот шут гороховый такое уж развеселое им там на уши вешает?

— Да, да, я не шучу! — парень чуть повысил голос, требуя внимания.

Все сразу же притихли и замолчали и снова на него с любопытством уставились, ловя каждое его слово и ожидая, что же он еще им сейчас расскажет? Чувствовалось, что парень привык быть душой общества, и ему это нравилось.