Евгений Водолазкин - Лавр

Какого знака ты хочешь и какого знания, спросил старец, стоявший у Гроба Господня. Разве ты не знаешь, что всякий путь таит в себе опасность? Всякий – и если ты этого не осознаешь, так зачем же и двигаться? Вот ты говоришь, что тебе мало веры, ты хочешь еще и знания. Но знание не предполагает духовного усилия, знание очевидно. Усилие предполагает вера. Знание – покой, а вера – движение.

Но разве не к гармонии покоя стремились праведники, спросил Арсений.

Они шли через веру, ответил старец. И вера их была столь сильной, что превращалась в знание.

Я лишь хочу узнать общее направление пути, сказал Арсений. В том, что касается меня и Устины.

А разве Христос не общее направление, спросил старец. Какого же направления ты еще ищешь? Да и что ты понимаешь под путем – не те ли пространства, которые оставил за спиной? Со своими вопросами ты дошел до Иерусалима, хотя мог бы задавать их, скажем, и из Кириллова монастыря. Я не говорю, что странствия бесполезны: в них есть свой смысл. Не уподобляйся лишь любимому тобой Александру, имевшему путь, но не имевшему цели. И не увлекайся горизонтальным движением паче меры.

А чем увлекаться, спросил Арсений.

Движением вертикальным, ответил старец и показал вверх.

В центре храмового купола чернело круглое отверстие, оставленное для неба и звезд. Звезды просматривались, но вид их был поблекшим. Арсений понял, что светает.

К февралю мор стал спадать. Конец зимы был столь холодным, что чума просто вымерзла. И хотя работы у Арсения стало ощутимо меньше, именно в феврале он почувствовал, что силы его на пределе. Месяцы борьбы с чумой Арсения совершенно измотали, а к этому добавилась и обычная предвесенняя слабость. Вставать по утрам ему становилось все тяжелее. Выходя проведать больных, он по дороге несколько раз садился отдыхать. Увидев изможденность Арсения, сотник Гавриил сказал:

Граждане Пскова, на ваши многочисленные исцеления он истратил все свои силы, так поберегите же его ради Бога.

К концу февраля случаи заболевания чумой совершенно прекратились. И когда у Арсения появилась возможность отдохнуть, он заснул. Он спал ровно полмесяца – пятнадцать дней и пятнадцать ночей. Арсений знал, что силы, розданные во время мора, он брал взаймы у своего будущего, и теперь восполнял растраченное. Иногда он просыпался, чтобы утолить жажду, но тут же снова засыпал, оттого что веки его не разлеплялись. Ему продолжал сниться Иерусалим, и путь в Палестину, и Амброджо – совершенно еще живой. На шестнадцатый день великий сон Арсения закончился, и он почувствовал, что силы постепенно к нему возвращаются.

Очнувшись, Арсений понял, что наступила весна. Он привык мерить годы веснами. В отличие от других времен года приход весны был наиболее ощутим и пронзителен. Обычно Арсений ждал ее появления, а сейчас проснулся посреди уже наступившей весны, как внезапно просыпаются погожим днем и видят, что солнце уже высоко, и рассматривают трепет его бликов на полу, и серебро паутины в луче, и плачут слезами благодарности. Арсению показалось было, что по запахам и общему состоянию воздуха эта весна была точь-в-точь такой, как когда-то в детстве, но он тут же себя одернул. Арсений был теперь совершенно другим, и оттого нынешняя весна не имела с его детской весной ничего общего. В отличие от той весны, нынешняя не заполняла уже всего мира. Она была его прекрасным цветком, но Арсений давно знал, что в этом саду имелись и другие растения.

Он шел по Пскову, и в такт его движению деревянно звучали мостовые. На деревьях надувались почки, а в воздухе летала первая после зимы пыль. Подойдя к Иоаннову монастырю, Арсений отыскал пролом в стене и проник на кладбище. Увидел свои деревья у стены и прослезился, потому что это были деревья прошлой и невозвратной жизни.

На кладбище Арсения уже ждала настоятельница с сестрами. Настоятельница сказала:

Пророчество Фомы обладает свойством необходимости. Это означает, что даже при желании его нельзя обойти. Так что тебе, человече, следует отправляться в Кириллов монастырь – и чем раньше, тем лучше.

В кремле посадник Гавриил только развел руками. Он помнил сказанное Фомой, но в глубине души рассчитывал на то, что Арсений пребудет в Пскове до предполагаемого конца света. Так ему было спокойнее. В целесообразности дальнейшего присутствия Арсения посадник уверен не был.

В принципе мы готовы его принять, сказали из Кириллова монастыря. Посаднику же Гавриилу передайте, чтобы не роптал и не вставлял отбывающему палки в колеса, если речь, конечно, идет не о пешем движении.