Джон Кинг - Охотники за головами (Headhunters)

Он вспомнит о сиденьях «Ягуара» и вытащит ее в из машины в темную ночь. Совместим приятное с полезным, подышим свежим деревенским воздухом, рядом шумит широкая автострада, так что Манго пока отвечает за свои поступки. Мерзкая паразитка. Сбросить ее в окон, распугав крыс и лисиц, что рыскают в кустах. Ночные бродяги. Шлепки по грязи, кто-то пытается выжить. Он затащит ее под старый дуб и подождет, пока в трещине между облаками не вспыхнет луна. Он увидит ее истинное лицо. Заставит ее посмотреть ему в глаза. Обстриженные волосы и черная краска. Хорошо знакомый взгляд. Она продает себя, теперь какая разница, какого она пола, мальчик или девочка, бисексуальная психология, вот оно что, сначала ты ребенок, играешь в футбол, а потом юнец, скитающийся в одиночестве по Лондону, недолюбленный, а потом тебя прикончит какой-нибудь монстр и похоронит на том же пятачке, под старым дубом, и это единственная возможная причина исчезновения того тинейджера. Он ушел туда, где осталась еще настоящая английская деревня, которая навеки останется английской. Когда-нибудь они отыщут его кости. В будущем, через тысячу лет, когда высокоразвитые генетические технологии будут вовсю служить на благо интересов общества, а само общество наконец усвоит научное толкование мифа о мироздании, и простые медсестры просто приложат синтетическую кожу на оставшиеся кости и возродят невинную жертву. Манго представлял, как Пит появляется в грядущем мире любви и согласия, где люди живут все вместе и где нет необходимости соревноваться друг с другом. Но сейчас это казалось мазохистской фантазией, в таком ключе мечтают нищие, стоящие в очереди за пособием по безработице. Манго поступил благоразумно, подстроился под этот мир и сумел выжить. Более того, он преуспел. Он усваивал свои уроки. Он обладал силой и властью. У него была власть над этой девчонкой, сидевшей с ним рядом, и теперь она отвернулась от окна, за которым мелькала Юстон Роуд, и повернулась к этому мудиле за рулем.

— Куда мы едем? — спросила она.

— В Риджентс Парк. — Он гнал прочь эти проносящиеся в голове мысли, воображение бесновалось, все эти смертоносные и разрушительные вещи — пусть это все останется для телевизионной сводки происшествий. — Там спокойно. Мы сможет какое-то время побыть вдвоем. Без риска, что легавый или какой-нибудь шиз станет подсматривать в окно.

Девчонка хохотнула, и ее рука двинулась к его промежности. Манго почувствовал напряжение и повернул вправо. Они остановились на светофоре на краю Сомерс Таун. Он чувствовал себя неловко, когда она сидела рядом, а «Ягуар» никуда не ехал. Включился зеленый, и они поехали дальше. Он срезал путь по переулкам, подъехал к окраине парка, тихое местечко под защитой густых крон. Он вспомнил, как ходил в зоопарк, что находится поблизости, вместе со всей семьей, когда был еще ребенком. Пошли все, кроме старика. Должно быть, Манго тогда было восемь или девять. Когда ты маленький, это звучит круто — само название, лондонский Зоопарк, как будто тамошние животные — это лицо города. Они заплатили за вход в другое измерение. Смотрели, как ходят животные, которых они видели только на картинках. Это было сумасшествие. Львы, тигры, медведи, слоны, жирафы, крокодилы, змеи. Еще там была горилла. Он не помнил, как ее звали. Бедная скотина сидела в собственном говнище, закрытая со всех сторон холодной сталью, изломанная, отрезанная от мира, словно какой-нибудь извращенец, хотя никто по ту сторону решетки, казалось, не понимал, что все это значило.

Пит отлупил какого-то мальчишку за то, что тот корчил горилле рожи, хотел, чтобы горилла попыталась напасть на него, в итоге этот ублюдок убежал в слезах. Сейчас морда гориллы стояла прямо у Манго перед глазами. Тусклые глаза и изломанная насупленность, работа на радость толпе, горилла не сумела оценить невинную любовь этих детей, которые стояли за решеткой. Животное было большое и мощное, и от этого почему-то все казалось еще печальнее. Горилла была несчастна, и Манго это понял, но еще долгие годы не мог объяснить себе, что это, впечатленный силой животного, его добротой и благородством. Повсюду сплошной бардак, почти везде, а теперь он стал взрослым, теперь он сидит в своем роскошном моторе в центре богатого и престижного Риджентс Парка вместе со шлюхой-подростком с Кингз Кросс и боится изгваздать обивку сиденья.

Манго был успешным человеком. У него водились деньги. Деньги на различных счетах. Схемы депозитов и инвестиционные планы. Теперь настало время для активного социализма. Пора раздать свое богатство. Девчонка уронила голову и начала движение. Он смотрел прямо перед собой, старался не потерять интереса к действу, но ощущал пустоту, занимаясь этим проплаченным сексом, его зрение быстро адаптировалось к темноте. За деревьями окна квартир сияли красным, и изредка по свежему асфальту с шуршанием проносилась машина. Девчонка выполняла свою работу проститутки, которой она и являлась, и он, забывая все свои романтические побуждения и внезапные порывы, чувствовал, как быстро растет напряжение. Рука Манго двинулась к затылку девчонки, и он толкнул эту голову еще ниже. Она начала давиться и отдернулась, но он надавил на нее сильнее и приказал продолжить, не надо с ним шутить, теперь он засмеялся — в этом случае он является тем, кто платит за работу, а ведь работодатели всегда требуют от своих подчиненных, чтобы те работали больше, а получали меньше, просто так оно устроено в этом мире, это часть контракта между боссом и его работником. А потом он кончил, и девчонка подавилась, Манго нажал на кнопку, чтобы она открыла дверцу, откашлялась и сплюнула на тротуар, теперь она поняла, что имел в виду этот клиент, когда сказал, что если она испачкает ему машину, он отправит ее домой в карете «скорой помощи». Она прокашлялась, и он повез ее обратно, дело было сделано, они ехали в молчании. Манго еще пару раз попытался заговорить с ней, но эти попытки потерпели крах, она отвечала односложно, не желая прощать его. Когда он мельком взглянул на нее, то увидел отблески слез на ее щеках и почувствовал себя эксплуататором, он хотел спросить, как ее зовут, хотел, чтобы она рассказала о себе, но знал, что уже слишком поздно.