Роман Трахтенберг: Лифчик для героя. Путь самца - 2.

Вот так она и уходила из роддома, в коротком платье, закатав мои семейные (теперь уже в самом полном смысле) труханы, поскольку они торчали из-под него. Мой приятель, которого звали Ваучер и который должен был встретить нас на машине, почему-то опаздывал. И нам, из-за отсутствия машин у стоящего на отшибе роддома, пришлось немалое расстояние пройти пешком, пока не встретили его колымагу, дребезжащую навстречу.

Но зато есть что вспомнить.

Уже целый год мне снится СТРАННАЯ ДЕВОЧКА. ОНА рвется на свободу, и, хотя не говорит вслух об этом, я-то знаю, что ЕЙ нужно. Особенно если дома один, что бывает редко. Но вот сегодня…

— Я буду ночевать у тети Тани, — звонит мама. По голосу слышу, что она немного выпила. — Не испугаешься один?

— Нет!

Сердце уже прыгало от радости, предвкушая общение с «моей» девочкой.

— Не забудь погулять с собакой. Ты уроки сделал?

— Да.

Я едва сдержался, чтобы не подпрыгнуть. Вся ночь моя! В полном распоряжении шкафы с одеждой, косметика, бижутерия, колготки, лифчики и туфли. Можно все перемерить, перекраситься всей помадой, и не надо трястись, что в замке повернется ключ. Я тут же напялил на себя один из маминых париков: их у нее полно, а еще есть шиньоны! А еще косы!.. Из радостной сладостной пропасти, в которую начинал погружаться, меня вырвал холодный мокрый нос Магды, уткнувшийся в мою коленку. Она ждет прогулки.

Но «вылезать наружу» уже не хотелось. Парик щекотал шею, и ушам в нем тепло, можно идти без шапки. Была не была, пойду так!…Подхожу к вешалке, тянусь за своей курткой и…беру плащ матери. Потом надеваю материнские сапоги. На улице уже темно, вряд ли кто что заметит. А если и заподозрит, так не решится подойти к девушке, выгуливающей овчарку. Правда, соседи знают Магду… Я в сомнениях замер на пороге, едва удерживая рвущуюся на улицу собаку. А, в сущности, все овчарки похожи друг на друга, особенно в темноте.

И вышел из квартиры!!!…

Никто из соседей не увидел меня, и все-таки от страха трясло…А вернувшись домой, продолжил праздник!…Полночи делал макияж. Получалось медленнее, чем у мамы; тени расползались кругами, румяна ложились нездоровыми пятнами, тушь оставляла грязь на веках, помада размазывалась. Но зато… лицо становилось ярче, женственней, необычней… Через пару часов я привел «раскрас» к более-менее приемлемому результату. Потом выбрал новый паричок с самими длинными локонами… Потом отодвинулся от трюмо и…дико испугался. Оттуда на меня смотрела ТА САМАЯ НЕЗНАКОМАЯ ДЕВОЧКА, которая приходила в снах и воспоминаниях. ОНА молчала. Я тоже. Сложно сказать, сколько длился шок, но из него вырвал звонок телефона:

— Олег.

— Мама?

— Ты проснулся уже? Не опоздай в школу. Можешь не гулять с Магдой, я скоро приеду и сама выведу ее.

Я в ужасе огляделся. Шкафы открыты, вещи разбросаны по всему дому, даже зеркало в косметике. Мне конец!!! Господи, спаси меня! Я не помню, в каком порядке висели платья, как лежали парики… Меня не пугал скандал, но если бы беспорядок можно было хоть как-то объяснить?!.. В панике как попало развесил шмотки, смыл косметику с лица мочалкой, В школу безнадежно опаздывал. Оправдания не было, но идея пришла неожиданно. Я достал из ящика нож и, не глядя, резанул по ладони левой руки. Скажу, что нечаянно порезался, когда делал бутерброды, и потому не пошел в школу. Мама напишет записку…Если, конечно, напишет, обнаружив, что я натворил.

— Ой, как ты умудрился?! Никогда не буду оставлять тебя одного на всю ночь, — мама долго ахала.

Меня ее заявление совсем не обрадовало, может, не стоило так делать?

— Хорошо еще, что рука левая! А то как бы ты писал на уроках?!

…Да, и красился?

Покончив с бинтами, мама пошла переодеться. Мое сердце замерло, когда она открыла шкаф и стала вешать туда блузку. Потом юбку. И… ничего не произошло. Она не обратила ни малейшего внимания на то, как развешаны платья. Еще не веря своему счастью, облегченно вздохнул и посмотрелся в зеркало. Вот чёрт! На лице куча улик: в уголках глаз черные комочки от туши, помада впиталась в трещинки на губах. Я снова помчался в ванную, где долго отмывался, а когда вышел, начались новые сюрпризы. Мамины сапоги на шпильках, в которых гулял вчера с Магдой, оказались в грязи, а мама никогда не надевала их в сырую погоду, значит — моя вина. Но не мыть же при ней!