– Мне очень жаль. – Я почувствовал, что эта новость в самом деле очень меня опечалила. – Ужасно жаль. Большое спасибо вам всем, что пришли меня известить. Вы знаете, я познакомился с Густавом всего лишь несколько дней назад, но он был ко мне очень добр, помогал с багажом и все такое.
Я видел, что коллеги бородатого ему подмигивают. Бородатый глубоко втянул в себя воздух.
– Конечно, мистер Райдер, – начал он, – мы вас искали, так как были уверены, что вы хотели бы узнать эту новость как можно скорее. Но, кроме того, – он внезапно потупил взгляд, – кроме того, видите ли, сэр, Густав, перед тем как испустить дух, все повторял один и тот же вопрос. Он хотел знать, произнесли вы уже свою речь или еще нет. Я говорю о нескольких словах в нашу защиту. До самой последней минуты он не переставал этим интересоваться.
Теперь все носильщики опустили глаза долу и молча ожидали моего ответа.
– А, – протянул я. – Значит, вы не знаете, что произошло в концертном зале?
– Мы только-только оставили Густава, сэр, – отозвался бородатый носильщик. – Его унесли буквально несколько минут назад. Вы должны нас извинить, мистер Райдер. Нам очень неловко, что мы не явились послушать вашу речь, в особенности если вы были так любезны, что вспомнили о надежде, которую некоторым образом нам подали…
– Послушайте, – осторожно прервал я его, – многое пошло не так, как планировалось. Удивительно, что вы не слышали, но, как вы сказали, при данных обстоятельствах… – Я помедлил, набрал в грудь воздуха и продолжил более твердым голосом: – Мне очень жаль, но дело в том, что многое из запланированного, а не только моя краткая речь в вашу защиту, не состоялось.
– Так вы говорите, сэр… – Бородатый умолк и разочарованно опустил голову. Прочие носильщики, созерцавшие меня в упор, один за другим уставили взгляд в землю. Затем кто-то в заднем ряду воскликнул тоном, граничащим со злостью:
– Густав все время спрашивал. До самого конца. «Есть уже новости от мистера Райдера?» Все об этом спрашивали.
Несколько коллег быстро его утихомирили. Последовало долгое молчание. Наконец бородатый произнес, все также рассматривая траву:
– Неважно. Мы все равно будем стараться. Мы будем стараться даже больше, чем прежде. Мы будем верны Густаву. Он всегда вдохновлял наши усилия, и теперь, когда его нет, все будет по-прежнему. Впереди трудная борьба, так всегда было и, мы знаем, дальше проще не станет. Но мы не отступимся от своих правил ни на йоту. Мы будем помнить Густава и не сдадим позиций. Конечно, ваша речь, сэр, если бы вам удалось ее произнести, была бы… послужила бы нам поддержкой, в этом нет сомнения. Но, разумеется, если в настоящий момент вы считаете нецелесообразным…
– Послушайте, – произнес я, начиная терять терпение, – скоро вы узнаете, что произошло. В самом деле, меня очень удивляет, что вы не постарались навести справки о деле, настолько важном для вашего сообщества. К тому же вы, кажется, не имеете ни малейшего представления о том, какую жизнь мне приходится вести. О громадной ответственности, лежащей на моих плечах. Даже сейчас, разговаривая с вами, я должен думать о своем следующем выступлении в Хельсинки. Если ваши ожидания не оправдались, мне очень жаль. Но вы, ей-богу, не имеете права так меня донимать…
Слова замерли у меня на устах. Справа поодаль виднелась тропа, которая вела из концертного зала в окружающий его лес. Уже некоторое время я наблюдал людской поток, который вытекал из здания и исчезал за деревьями – видимо, на пути домой, поскольку до начала дня оставался час-другой. Сейчас я заметил в этом потоке Софи и Бориса, которые бесцельно брели по тропе. Мальчик поддерживал мать, однако других признаков, которые бы выдали случайному наблюдателю их горе, не было заметно. Я пытался разглядеть их лица, но Софи с Борисом были слишком далеко и через несколько секунд скрылись в лесу.
– Простите, – проговорил я мягче, обращаясь к носильщикам, – но я должен идти.
– Мы не отступимся от своих правил, – спокойно проговорил бородатый носильщик, по-прежнему не поднимая глаз. – Однажды мы победим. Вот увидите.
– Простите меня.
Как раз когда я двинулся с места, к тележке, расталкивая пожилых людей, подбежал официант. Вспомнив о тарелке, которую держал за спиной, я сунул ее ему в руки.
– Еда сегодня была возмутительная, – произнес я холодно, прежде чем поспешить прочь.
Тропа перерезала лес совершенно прямой линией, так что мне ясно были видны высокие железные ворота в дальнем конце. Софи с Борисом успели преодолеть на удивление большой отрезок пути, и я, торопясь изо всех сил, за несколько минут едва ли намного сократил расстояние между нами. Кроме того, мне все время мешала группа молодых людей, шедших впереди: когда я пытался их обогнать, они ускоряли шаги или расходились в стороны, перегораживая мне дорогу. В конце концов, когда Софи и Борис были уже в двух шагах от улицы, я бросился бежать через толпу, больше не заботясь о том, что молодые люди обо мне подумают.
Читать дальше