Анатолий Иванов - Тени исчезают в полдень

— Стой! — крикнул Фрол. — Кому говорю — стой!

И, тяжело дыша, подошел к колхозникам.

— Ты чего, Фрол Петрович?

— Ничего, — буркнул Фрол, засовывая рукавицы за пояс полушубка.

Потом Курганов обошел вокруг коровьей туши, стал к ней спиной, присел на корточки.

— А ну-ка навали... Чего, как девки, переглядываетесь?! Навали, говорю, на загорбок.

— Ей-ей ли?!

— Я тоже говорю — сомневаюсь...

— Надломишься, Петрович!

— Да валите же, дьяволы! — раздраженно крикнул Фрол. — Долго мне еще на карачках сидеть? — Голос его задрожал от нетерпения.

Колхозники еще помедлили несколько секунд в нерешительности. Затем Илюшка Юргин с ожесточением потер заскорузлые ладони, будто садился за полную миску дымящихся пельменей:

— Завалим, раз просит человек. Уважим просьбу. Налетай, мужики!

И тотчас люди снова обступили тушу, перевернули ее через хребет. Коровьи ноги упали на плечи Фролу.

— Подмогните... малость, — выдавил он из себя, хватая уже не гнущиеся, как жерди, коровьи ноги. — Еще... Еще, пока не встану...

Фрол начал потихоньку разгибаться. Колхозники подпирали снизу коровью тушу плечами.

— Еще поддержите, — попросил Фрол шепотом. — Крепче... — И, подогнув ноги, неуловимым движением подался назад. Туша, мягко качнувшись, плотно легла теперь на широкие кургановские плечи. — Отходи... Отходи, говорю!

Но, когда люди отошли, колени Фрола начали медленно и мягко подгибаться.

— Дядя Фрол!.. Дядя Фрол!! — воскликнула Иринка Шатрова, и голос ее прервался.

— Господи, угробится мужик-то! — испуганно прокричала Наталья Лукина. — Бросай, Фрол! Бросай!!

— Тихо вы!! — перекрыл всех Егор Кузьмин.

И действительно, стало тихо. Но все равно только один Фрол слышал, как хрустнуло что-то у него в самой середине спины и вдоль позвоночника резанула горячая, обжигающая струя.

«Все! Упаду... Падаю...» — трижды ударило ему в распухшую голову и отдалось нескончаемым гулом.

Потом гудело в голове, больно покалывало в ушах, нестерпимо жгло в позвоночнике. И по-прежнему давила на плечи страшная тяжесть. Но Фрол уже знал, что выдержал, что не упал. Он вдруг сам с удивлением обнаружил, что идет. Идет, покачиваясь, на подгибающихся ногах, но все же идет. И что дойдет до розвальней, стоящих за воротами пригона. Вот только положить коровью тушу в сани у него уже не хватит сил. «Догадались бы помочь, что ли...» Колхозники догадались.

— Остался еще пороху тебя, оказывается, Фрол Петрович, — сказал агроном Корнеев, когда корова лежала в розвальнях.

Голос агронома еле-еле дошел до Фрола. Курганов не ответил, посмотрел через его плечо на светящиеся в темноте огни деревни. Они покачивались из стороны в сторону до тех пор, пока Фрол не прислонился к изгородине. Но теперь зато огни закрутились, как колеса, все сильнее и сильнее. Колеса были красные, синие, зеленые, черные...

— Погоди, Борис Дементьич, дай ему отойти... Вишь, зашелся, — услышал Фрол голос Морозова.

— Ничего, отдышится, — успокоил всех Егор Кузьмин.

— Он раньше-то жеребцов таскал за милую душу, — начал объяснять Овчинников. — И для-ради чего? Удаль все перед девками показывал. Подлезет коню меж ног, да и... Тот брыкается только, как ягненок. А он прет.

— А чего вы зубы скалите? — заругалась вдруг Наталья. — Шутка ли в самом деле — такую тяжесть...

— Дык я и говорю — он прет, а девки визжат...

— Да когда это было-то!

И снова все смолкло.

А разноцветные колеса все крутились, правда, уже медленнее, перекрашиваясь по одному в бледновато-желтые. И скоро все превратились в обычные деревенские электрические огни, утонувшие в голубом вечернем тумане.

«Когда это было-то? — грустно переспросил сам у себя Фрол Курганов. И сам же себе ответил: — Давно. Очень давно. А было. Было!»

— И все же, Фрол, надорваться ведь дважды два... — мягко промолвил председатель.

Но Фрол перебил его угрюмо:

— Тебя бы волоком по мерзлым глызам, чтоб мясо до костей сошло! — Нагнулся и стал надевать лыжи.

Захар Большаков двинул седой бровью. Красное и жесткое на морозе его лицо сразу посерело.

— Меня таскали. Не мертвого, а живого...

Фрол Курганов медленно, с трудом выпрямился. Спину разламывало, и он невольно потер ее рукой через полушубок.

Председатель, не вынимая рук из карманов, уже уходил вниз, в деревню.

Фрол, ни на кого больше не глядя, поднял с земли подстреленную в тайге лисицу, ударил ею, как палкой, об изгородь, чтобы стряхнуть налипший снег. Встал на лыжи и тоже зашагал к своему дому. Шагал на согнутых ногах, словно все еще нес коровью тушу. По-прежнему больно ныла спина. И в третий раз подумал сегодня о себе Курганов: «Не тот стал ты, Фрол. Не тот. Был порох, до сгорел. А нового никто не подсыплет».