Анатолий Иванов - Тени исчезают в полдень

— Это ты верно, Устин... Мне тут и спокойно, и безопасно. Тепло, светло, мухи не кусают.

— Да я что... я, конечно, понимаю. А все же вот... Конечно, делаю кое-что...

— Что?

— Ну, с Шатровой этой же... К Митьке Курганову она вроде... того... Румянец во всю щеку вскипает, как Митька подойдет. Я на Митьку — Варьку, дочь свою... Митька неразборчивый... он...

Демид вернулся к столу, сел на прежнее место.

— Что же... это ничего, пожалуй... давай и дальше... так. Потихонечку пока. А там видно будет. Придет время — мы ей глазищи-то выдавим, как бабушке... И еще там один подрастает вроде — Захаркин выродок.

— Мишка? Он приемный у него.

— Какая нам разница! Тут с ним так надо придумать, чтобы сразу двух зайцев убить: и самому мозги набекрень свернуть, и Захар чтоб взвыл от горя... Об Егорке подумай. Самого Митьку не забывай. И Клашку, Зинкину сестру.

— С Митькой тоже не очень. Фрол-то ведь...

— Ладно, с Фролом я, между прочим, сам собираюсь поговорить... Вот ужо обрадуется он встрече. Да и... с племянницей родимой надо бы. Погляжу, как тут дела у меня сложатся. Шибко охота поговорить с ней. — И Демид втянул нижнюю губу в рот. Потом он взял со стола папку, покачал ее, точно определяя на вес — А это... возьми на всякий случай...

Устин взял папку, подумал о чем-то.

— Ну что ты? — резко спросил Демид.

— Да вот, думаю, — невесело промолвил Устин. — Вроде только приехал, а об колхозных людях, об моих... делах в курсе уж. Откуда это обо всем так подробно знаешь? Пистимея, что ли, растолковала?

— Вот еще забота тебе!

— Да это-то верно. Что ж... поеду. Прощай.

— Зачем прощаться? До свидания, пожалуй. И само собой: об нашей встрече чтоб никому, даже Тараске... то бишь Илюшке Юргину... чтоб ни намека, ни полнамека...

Устин мелкими шажками, как бы нехотя, шел к двери. Шел-шел и остановился.

— Чего тебе еще? — отрывисто спросил Демид.

— Да подумал вдруг... Зинка-то признала меня. Не опасно?

Демид только усмехнулся в ответ.

— Ну да, ну да... — промолвил Устин.

— Ступай с Богом.

— Ага... — А сам, однако, медлил, думал о чем-то, соображал что-то. Демид ждал, измеряя его насмешливым взглядом. И потому, что Устин молчал, спросил:

— Ну, еще чего опасаешься?

— А ты не смейся, Демид, — жалобно попросил Морозов. — А ну как редактор этот... Смирнов...

— Что — Смирнов?

— Да запомнил ведь, однако, что я в горячке вывалил ему...

— Не будешь болтать, чего не положено!

— Демид! — взмолился Устин. — Но ведь он... если...

— А я что сделаю, если он — «если»? — свирепо закричал Демид.

Морозов топтался у двери, опустив голову.

— Сделать-то можно, однако... Сердце у него на последних оборотах чихает...

— Ну и что?

— Много ли надо, чтоб остановилось...

Демид вплотную подошел к Морозову:

— Ты чего это? Ты соображаешь, чем это может кончиться?

— Так это — как сделать... Зинка вон ко мне в постель ложилась. Она еще в газете, кажись, работает.

— Ну... — Демид шага на два отступил от Устина.

— Чего «ну»! А у нее ребенок от кого-то был. Должно, от Митьки Курганова.

— Так что же ты советуешь? К Смирнову, что ли, в постель положить ее? Она-то легла бы, да он не пустит.

Устин шумно выдохнул воздух.

— Зачем ее класть? Пусть напишет в райком заявление, что уже лежала. Смирнов едва услышит об таком заявлении — задохнется. Должен задохнуться. Гнилой он. Сердце-то сразу вспухнет да и лопнет... Вот тебе и...

— Та-ак... Смотри-ка, а?.. — промолвил Демид не столько удивленно, сколько насмешливо. — А я-то думал, что только я один умный...

Демид отвернулся к окну и долго смотрел на глухой заснеженный забор. Устин терпеливо ждал, прижимая к животу папку.

— Ладно, Устин. Обдумаю, — сказал наконец Демид, не оборачиваясь. — Иди, скоро солнце встанет. Путь вам не ближний.

Однако Устин не двинулся с места. Он лишь взялся за дверную скобку.

— Только это ведь сегодня же надо! Ведь как можно скорей надо! — умоляюще проговорил он.

— Да я же сказал — обдумаю! — крикнул Демид и на этот раз не обернулся. — Ступай.

Устин был уверен, что Демид опять сосет свою нижнюю губу. С этой мыслью он вышел.

А в эти два дня, пока Устин Морозов бревном лежал дома на кровати и вспоминал прошлое, а потом вместе с женой ездил в Озерки, жизнь в Зеленом Доле шла своим чередом.

Сено из Пихтовой пади вывезли не за два, за один день. В тот же вечер, когда привезли первые три воза, Егор Кузьмин попросил Моторина к утру сделать тракторную волокушу.

— Делай наскоро, только чтобы пару рейсов выдержала, — сказал он.