Анатолий Иванов - Вечный зов. Том I

Наташа понимала, что радость эта кощунственная, оскорбительная для всех стоящих здесь людей и для нее самой. Но радость была, и она ничего не могла с этим поделать.

— Да как же?! Что же это?! — растерянно говорила она, шагнула к Семену, повисла на его плече. — А ты жив, жив!

Она проговорила и зарыдала еще сильнее. Ей казалось, что все люди теперь видели и поняли ее радость, все проклинают ее и будут проклинать вечно.

Но люди ничего не видели и не поняли. Они слышали, что кто-то плачет, но не могли понять — кто.

Люди, стоявшие вокруг трупа, молчали…

Эту ночь, и следующую, и еще весь следующий день Наташа не спала, и никто в доме Федора Савельева, кажется, не спал, кроме разве самого хозяина. Тот, придя с работы, как обычно ложился лицом к стене, а утром поднимался красный, распухший, со смятыми усами. И без завтрака, ни слова никому не говоря, уходил в МТС. Анна Михайловна дома почти не появлялась, день и ночь она ухаживала за женой Антона — Елизаветой Никандровной, которая потеряла сознание в ту же секунду, как только узнала о гибели мужа. Опасаясь за ее жизнь, возле нее круглосуточно дежурили врачи.

На работу Наташа не ходила. Руфина Ивановна ее просто выгнала из столовой, когда она появилась там на другое утро после пожара: «Иди, иди, какая ты работница? На тебе лица нету…» И Семен не ходил на завод, и Марья Фирсовна. Марья Фирсовна молчаливо готовила обеды, завтраки, ужины на обе семьи, кормила притихших, испуганных детей и отправляла их в школу. Семен с забинтованной щекой двое суток почти пролежал на кровати, смотрел в потолок широко раскрытыми глазами и о чем-то думал. Потеряв ощущение времени, Наташа бесцельно бродила по комнатам, тыкаясь из угла в угол. В доме появлялись незнакомые люди, о чем-то говорили с Марьей Фирсовной, уходили. Однажды появился Юрий. Он зашел, постоял у порога, почерневший, осунувшийся, сел на кровать.

— Не могу я там… дома. Не могу! — сказал он, уронил голову на спинку кровати, заплакал, пряча лицо.

— Приляг… ты приляг, — попросила его Марья Фирсовна.

— Ложись, Юра, — сказала и Наташа.

Он поднял мокрое лицо, качнул головой. Вбежала Вера Инютина, что-то быстро начала говорить, увела его за руку, как ребенка.

На другой день, кажется, Наташа увидела посреди кухни сутулого длиннорукого человека в бараньем полушубке, с кнутом в руках, чем-то похожего на погибшего директора завода.

— Ты кто такая? — спросил он угрюмо, поздоровавшись.

— Здравствуй, дядя Ваня, — сказал Семен, выходя на кухню. — Это Наташа.

— А-а, слышал, — так же неприветливо промолвил Иван, сел.

— И я… и я о вас знаю, слышала, — сказала она.

Иван Савельев невесело усмехнулся давно не бритыми губами. И Наташа почувствовала, что слова ее не понравились ему, он понял их совсем не так, как она хотела бы, поспешно добавила:

— О вашей жизни слышала. — И растерялась окончательно.

Потом все молчали. Иван сидел на табуретке, согнувшись, опустив голову со светлыми, жидковатыми уже волосами.

— Как же оно вышло так? — спросил он негромко.

— Разве объяснишь теперь? — откликнулся Семен. — Какой-то третий кабель надо было в трансформаторе выключить. А дядя Антон не знал, видно, какой. И прижал ломом сразу все рубильники на распределительном щите. Замкнул, значит…

— Нельзя разве было иначе? Выдернуть эти рубильники-то?

Семен потрогал забинтованную щеку, поморщился.

— Я и говорю — как теперь объяснишь все? Быстро надо было, очень быстро. В складе со взрывчаткой провода пластали. Момент какой-то — и все бы в воздух поднялось. А трансформатор под сильным напряжением, нельзя туда без электрозащиты. А дядя весь мокрый к тому же… И он… он, видно, решил… чтоб уже наверняка…

— А ты? А ты? — закричала вдруг Наташа. — Ты сухой был? Ты знал, какой рубильник, какой кабель?

— Что она? — проговорил Иван.

— Ей отдохнуть надо. — Семен подошел к Наташе, взял за пылающую руку. — Ты две ночи не спала.

Он потянул ее из кухни, подвел к кровати, стал укладывать. Она покорно позволяла раздевать себя, покорно легла.

— Ты ведь тоже… ты тоже хотел прижать ломом рубильники! — схватилась она за Семена, когда он пошел от нее. — И если бы директор завода не оттолкнул тебя, не вырвал лом…

— Нет, я не хотел.

— Неправда! Ты же первый бросился туда, к будке! И ты был весь мокрый… И ты не знал, как он выключается, тот кабель…

Глаза ее горели лихорадочно и требовали ответа.

— Я правду говорю, Наташа, я не хотел… — Семен, пододвинул ногой стул к кровати, сел.