Алексей Иванов - Географ глобус пропил

– Борман, открывай консерву!… Уйди отсюда, сволочь, со своей помощью! Щас как помогу сапогом по зубам, всю пенсию на стоматолога потратишь!… Овчин, бивень, ты чего по костровой варежке топчешься?… Перцу надо! Чеба, у тебя перец?… Демон, сбрызни, последний раз говорю!… Жертва, неси полено! «Зачем, зачем» – по башке тебе треснуть, вот зачем!… Митрофанова, какого фига картошку так крупно порезала? В рот не влезает!…

– Т-що тебе не нравится? – возмущается Люська. – В твой-то рот, да чтоб не влезло? Орешь, как потерпевший…

Наконец и картошка, и чай готовы. Их ставят на землю. Маша с поварешкой готовится раздавать. К ней со всех сторон тянутся тарелки. Градусов, ругаясь, пролезает вперед, отпихивая Демона.

– Кто глазки пучит, ничего не получит, – строго говорит ему Маша и первым накладывает Тютину.

Но дробный стук ложек неожиданно быстро замедляется. Картошка пересолена так круто, что у меня трещит в щеках.

– Хто, хаты, солил, кроме меня? – сипло спрашивает Градусов.

– Ну, я, – с достоинством говорит Борман. – Я люблю солененькое.

– И я, – удивляется Люська. – Дак че, там недосолено было…

– И я, – добавляет Чебыкин. – Но только одну ложку.

– И я ложку, – кается Овечкин.

– А у меня камушек упал… – пищит Тютин.

– Какой камушек?… – жалобно спрашивает обалдевший Градусов.

– Соляной камушек… Из пакетика…

– А ты-то, Жертва, как к котлу прокрался? – Градусов, кажется, едва не плачет. – Ты же в кустах ползал, барахло свое искал…

– Ну… искал сапоги, которые ты выбросил, заодно и посолил.

– Нет уж, – решительно заявляю я и отставляю тарелку. – Лучше быть сегодня голодным, чем завтра холодным. Давайте водку пить.

Приуныв, голодные отцы отставляют тарелки. Однако Градусов с потом на висках упрямо давится картошкой.

– Если еще хоть капельку съем – точно проблююсь, – хрипит он и, как нож в сердце, втыкает ложку в рот. Мгновение он сидит зажмурившись, с полной пастью. Потом закрывает ладонью рот и мчится в кусты. Возвращается он бледный, на дрожащих ногах. Молча зачерпывает кружкой из котла чаю и делает сладострастный глоток. Тотчас его глаза вывинчиваются из орбит, и он опять улетает в кусты.

– Смотреть надо, из какого котла черпаешь, – назидательно говорит Тютин. Отцы ржут, валясь друг на друга.

Борман встает и, утирая глаза, уходит. Через минуту он приносит большую емкость с водкой и бутылку вина.

– Для девок, – грубо поясняет он. – Небось водку они пить не станут…

Люська визжит и хлопает в ладоши. Маша улыбается. Из кустов, шатаясь, выходит несчастный, прозрачный Градусов.

– За что выпьем? – разлив, хозяйственно интересуется Борман.

– Давайте за Географа, – бескорыстно предлагает Чебыкин. – Что не насвистел и по-настоящему взял нас в поход.

– И чтоб вы его в командиры вернули, – добавляет Люська.

– Нет. За Географа, конечно, выпьем, но в командиры его не вернем, – строго ограничивает Борман, и мы выпиваем.

– Дак кто ж тогда у нас командир? – наивно спрашивает Люська.

– А на фиг он нужен? – пожимает плечами Демон, приобнимая ее.

– Мы все – командиры! – гордо заявляет Чебыкин.

– Вы, пацаны, конечно, все командиры, – говорит Люська, – токо катамаран сломали, да не жрали ни в обед, ни в ужин…

– Так выбирайте одного командира, – подсказываю я.

– Давайте Чебыкина, – тотчас предлагает Люська.

Демон обиженно убирает руку с Люськиной талии.

– Ты что, дура? – изумляется Чебыкин. – Не-е, я не умею…

– Тогда давайте Деменева, – молниеносно меняет мнение Люська.

– Куда, на хрен, Демона! – орет Градусов. – Ему же все пофиг!

– Тогда Овечкина, – говорит Люська.

– Я свою кандидатуру снимаю, – солидно говорит Овечкин. – А ты, Митрофанова, что – секретарь у нас?

– Дак че! Вы же молчите! Надо же кому-то предлагать!

– Я хочу быть командиром, – скромно заявляет Тютин.

Отцы роняют кружки, хватаются за животы, валятся с бревен. Маша хохочет так звонко, что отзывается эхо на Семичеловечьей.

– Уйди, уйди, Жертва! – визжит Градусов, пихая Тютина. – Уйди, щас умру!…

Когда все отсмеялись, Градусов утирается и заявляет:

– В общем, меня надо командиром.

– Тебя? – хором удивляются все.

– А кого же еще? Вас, что ли, бивней?

– Дак ты ж дурак… – обескураженно говорит Люська.

– Ты все время орать будешь, – боязливо добавляет Тютин.

– Я?! Да когда я орал, ты, скот?! – орет Градусов.

– Орешь – больше, чем весишь, – соглашается с Тютиным Маша.