Алексей Иванов - Географ глобус пропил

Дверь кабинета неожиданно открыли, и сквозняк встрепал волосы Служкина. На пороге кабинета стояла Маша.

На Маше было строгое белое платье и строгий черный пиджачок, в волосах – огромный белый бант. Этот костюм, колечко и сережки, тонкая цепочка на шее, подкрашенные губы и подведенные глаза делали Машу совсем взрослой.

– Маша!… – растерянно ахнул Служкин. – Ну ты и красавица сегодня!…

– А я вот шла на экзамен по физике и решила к вам заглянуть… – виновато сказала Маша, прикрывая дверь.

Они помолчали, глядя друг на друга.

– Мы с вами после похода даже не разговаривали… Я так соскучилась… – жалобно добавила Маша. – К вам сейчас не подступиться, вы такой популярный стали… Пацаны все время вокруг вас вертятся, девчонки все перевлюблялись…

– Ну что мне ваши девчонки? – улыбнулся Служкин.

– Вы меня еще не забыли, Виктор Сергеевич?

– Конечно нет, Маша. – Служкин со стула пересел на край своего стола и протянул руки: – Иди ко мне…

Маша неуверенно подошла поближе. Служкин, улыбнувшись, подтянул ее вплотную и осторожно поцеловал.

– Вы меня любите, Виктор Сергеевич? – тихо спросила Маша.

– Очень люблю.

– А я вас больше всех на свете…

Голос Маши чуть дрогнул, и Маша обвила руками шею Служкина, словно бы силой объятия покрывала слабость своего голоса. Служкин тоже под пиджачком обнял Машу за талию, поцеловал в розовое ушко под светлой, изогнутой прядью волос и взял губами ее сережку, как вишенку с ветки.

– Виктор Сергеевич… А что мы дальше будем делать?

Какая-то недетская, неюношеская тоска прозвучала в Машином вопросе, и Служкин выпустил сережку из губ.

– Не знаю, Маша… – тяжело ответил он. – Кругом тупик…

– И нет выхода?

Служкин молча потерся кончиком носа о Машину скулу.

– Ты еще такая маленькая, а я уже такой большой… – прошептал он. – И за моей спиной целый воз всякой поклажи, которую мне едва под силу волочить…

– Но ведь не может все вот так кончиться!… – с болью произнесла Маша, глядя ему в глаза.

– Кто знает… – не отводя взгляда, негромко ответил Служкин.

И тут сквозняк снова встрепал его волосы, всплеснул крыльями Машиного банта.

– Эт-то что такое?… – раздался обескураженный возглас.

В проеме двери стояла Роза Борисовна. Маша дернулась, но Служкин не выпустил ее.

– Закройте, пожалуйста, дверь, – еле сдерживая бешенство, сказал Служкин Угрозе. Но Угроза шагнула в кабинет и закрыла дверь совсем не с той стороны, с которой хотелось Служкину. Маша убрала руки со служкинских плеч и, полуобернувшись, исподлобья посмотрела на Угрозу.

– Маша, вон из кабинета! – голосом мертвеца приказала Угроза.

– Не твое дело! – негромко, но с ненавистью ответила Маша.

– Вон, шлюха, я сказала! – тихо, одними интонациями рявкнула Угроза.

– Роза Борисовна… – утробно зарычал Служкин, но Маша быстро закрыла ему рот ладошкой, потом вдруг сильно дернулась, освобождаясь из его рук, и мимо Угрозы выбежала из кабинета.

Служкин молчал, сидя на столе. Он тяжело дышал, опустив голову, стискивая кулаки. Угроза, повернувшись к нему спиной, необыкновенно долго запирала замок на двери.

– Не трудитесь запирать, Роза Борисовна, – охрипнув, сказал Служкин. – Лучше выйдите из кабинета… И больше никогда не входите без стука и не называйте при мне девушек шлюхами…

Угроза медленно развернулась на Служкина, как артиллерийское орудие.

– Я и без вас разберусь, как мне называть свою дочь, – отчеканила она.

– Дочь?! – обомлев, беззвучно переспросил Служкин и впервые взглянул Угрозе в лицо.

Роза Борисовна стояла у доски, закрыв лицо ладонями. Из-под ладоней по щекам протянулись вниз черные стрелки потекшей туши.

Служкин не мог даже рта закрыть, потрясенный видом и словами Розы Борисовны.

– Не смотрите на меня, Виктор Сергеевич… – вдруг каким-то человеческим, женским голосом попросила она. – Я вас очень прошу, Виктор Сергеевич, немедленно уйдите отсюда и подайте директору заявление… Экзамен проведем без вас.

Через четверть часа Служкин положил на директорский стол заявление с просьбой о расчете сегодняшним днем. Директор, не глядя на Служкина, хмыкнул, пожал плечами и наискосок подписал: «Не возражаю». Отныне и присно Служкин не был географом.

А вечером к нему домой приперлись все двоечники во главе с Градусовым и подарили бутылку дорогущего вина. Все они сдали экзамен на уверенные тройки. Только Градусову достался билет из тех, что не влезли на парты, и он получил «отлично».