Михаил Елизаров - Pasternak

Когда умер отец Григорий, Цыбашев лишился главного своего советчика и наставника и далее все свои поступки уже взвешивал на собственных весах правильности.

Он готовился к службе духовного ассенизатора, поэтому находил рукоположение в истинно православной церкви даже более правильным, ибо не хотел пачкать ризы русской патриаршей церкви. Он видел, что дух страны погребен под сатанинскими испражнениями. И кому-то нужно было это убирать. Просто уже не оставалось времени быть гласом, вопиющим о вреде нечистот. Их проще всего было самому смыть, как в уборной.

Из рассказов старого священника он определенно знал, где можно получить рукоположение катакомбных епископов. Имя отца Григория во многих областях страны служило ему пропуском. Цыбашева рукоположили в украинской автокефальной православной церкви.

Впрочем, сан священника был нужен Цыбашеву не из мистических соображений, чтобы, допустим, усилить благодатью силу проводимых им обрядов. Цыбашев не хотел себя ничем усиливать и защищать, как не стал бы накачивать мышцы и приобретать оружие. Он знал об участи православия в грядущем царстве Антихриста, о своем будущем проигрыше и гибели, потому шел на врага без доспехов как схимник — поединщик Куликова поля. Но только с принятием сана Цыбашев получал возможность с головой окунуться в другой мир, где уже веками ведется незримая мирским людям духовная битва, о которой говорил апостол Павел — «не против плоти и крови, но против духов злобы поднебесных».

В том мире опасность исходила даже из книги. Так, Сатана вещал через избранную оболочку. Книга навязывала людским глазам его видение мира, говорила внутри человеческих слов на сатанинском языке и, таким образом, обращала в его веру.

Поиски епископа дали Цыбашеву еще одну возможность убедиться, что основная опасность исходила от организаций, занимающихся расширением религиозного опыта, уводящих из надежных стен православных канонов. Главная задача Церкви была спасать, но спасти можно было лишь тех, кто осознает опасность и видит, от кого она исходит. Спасение против воли оказывалось слишком трудной задачей. Оставалось устранять источники угрозы. И чистку следовало начинать с оболочек христианства, приютивших оккультные секты.

Вход в храм был со двора, а парадный подъезд вел прямо в административную часть. Какой юрисдикции храм подчиняется — Русской ли зарубежной Церкви, Украинской, Униатской Церкви или Московской Патриархии, табличка на двери не сообщала.

Цыбашев вошел в приемную, где на стенах помимо нескольких икон висел и плакат с распятием, сложенным точно из голубых кубиков рафинада, излучающих спиральные потоки, изображающие энергии. Цыбашев улыбчиво представился секретарю как священник, подготовленный по специальной программе университета штата Мичиган, сообщив, что хочет поговорить с митрополитом. Его попросили подождать, потому что владыка заканчивает службу. Действительно, из-за двери доносился голос, гудящий бессмысленный набор фраз на церковнославянском.

До конца службы Цыбашев успел просмотреть рекламные буклеты для желающих обучиться на целителя или достичь вершин экстрасенсорного мастерства. Имелись также распечатки каких-то неканонических молитв в стихах, вероятно, принадлежащих перу митрополита. В храме по совместительству с «богослужением», исповедью, крещением, соборованием и отпеванием предлагались услуги астрологов, снятие порчи, а также помощь биоэнергетических терапевтов.

Бутафорская служба закончилась, двери открылись. Тучный владыка с митрой на голове, облаченный в саккос и епитрахиль, из-под которого выглядывал лиловый край подрясника, благословил едва видную в глубине храма паству и, развернувшись, вышел в приемную, постукивая жезлом. Пройдя мимо Цыбашева, он свернул за угол, где, видимо, находился его кабинет. Секретарь объяснил, что владыка потерял много энергии и должен отдохнуть, помедитировать.

Цыбашев листал Агни-Йогу. Секретарь, зайдя на минуту к митрополиту, выглянул и пригласил войти. Цыбашев прошел в полутемный кабинет, драпированный поблескивающей тканью. Митрополит уже снял с себя все облачение и остался по-домашнему в подряснике, поверх которого были надеты панагия с Божьей Матерью и крест.

— Священник Сергий, — представился Цыбашев.

Митрополит насупленно изучал его около минуты, потом тяжело произнес:

— А вот теперь можешь сесть…

По басовитой важности речи и как бы опаляющему взгляду Цыбашев понял, что митрополит паразитирует на одном из кинематографических образов Григория Распутина.