Михаил Елизаров - Pasternak

Всего в цеху Льнов насчитал семнадцать человек. По счастью, расселись они довольно компактно, за одним столом. Обстановка была свободная. Льнов увидел на столе пивные жестянки. У тринадцати имелись помповые ружья, у четверых в ногах, прикладом вниз, стояли автоматы Калашникова. Этих Льнов выделил особо. Они выглядели как профессиональные наемники. В отличие от остальных эти четверо не отрастили длинных волос и не упаковали себя в кожу, а ограничились удобной камуфляжной амуницией. И пиво они тоже не потягивали. Появись Льнов из этого резервуара, ему бы не поздоровилось.

Он направил штуцер, нажал первый спусковой крючок и почти одновременно второй. Картечный вихрь вынес стекла в диаметре полутора метров, смел людей со стульев. Заухали тяжелые помпы, но стрелки ошиблись с направлением. Два заряда разорвали автоматчиков в клочья.

Льнов переломил ружье, выкинул гильзы, вставил патроны и поймал в прицел троих. Приклад снова дважды долбанул по плечу. Сдвоенный выстрел раскидал кровавые ошметки. Небольшая группа попыталась убежать. Грянул дуплет. Троим картечь разворотила спины, четвертый пробежал пару шагов и упал. Льнов перезарядил штуцер. Метнулись двое. Картечь из правого ствола разнесла головы на кровавые брызги.

Льнов увидел направленный на него ствол ружья и бросился на землю. Облако дроби пронеслось над ним. Льнов выстрелил. Заряд отбросил тело противника, в воздухе расчленяя на бесформенное мясо.

Где-то еще прятались трое. Одного он нашел почти сразу. Парень был жив. Сами выстрелы не задели его, но осколки стекла чудовищно располосовали лицо. От болевого шока он не кричал, а только тер вытекшие глаза, точно надеялся, что их временно залепило кровью. Последние двое валялись с обратной стороны цеха. Льнов нажал спусковой крючок, но выстрел раскидал уже мертвые тела.

Льнов вернулся к «Фольксвагену». Любченев закончил часть работы, прикрепив к каждому из трех бидонов по взрывному устройству. Льнов подхватил первый и побежал в административный корпус.

Вышиб дверь кабинета Николая Аристарховича, коротко скомандовал:

— Сейф!

Любченев достал из сумки железную банку, защипнул из нее какую-то массу, скатал колбаску, просунул в замочную скважину и, воткнув короткий запал, поджег.

Грохнуло. Из сейфа потянуло дымом. Льнов открыл дверцу с искореженными замками. Содержимое от взрыва не пострадало. В верхней секции лежали стопки долларов. Льнов переложил их в сумку. Бумаги мельком просмотрел и скинул на пол.

— Бидон ставим здесь, — сказал он Любченеву, — прикрепляй запальный шнур.

— На сколько минут? — спросил Любченев.

— Думаю, пятнадцать хватит.

— Хорошо, — Любченев примерился, щелкнул ножницами и заправил конец шнура в паз устройства, чиркнул спичкой. Шнур зашипел.

Они выбежали во двор. У машины Льнов подхватил второй бидон. В разгромленном цеху Льнов сразу кинулся к резервуару, взобрался наверх, открыл люк. Они спустились в коридор, по которому час назад уходил Льнов. Там уже появились крысы. Верхние коммуникации, видимо, затопило.

— Здесь, — остановился Льнов. Любченев быстро привел устройство в боевую готовность.

— Шнур на девять минут, — сказал Льнов.

На кончике запального шнура вспыхнул огонек.

— Стена рванет, — пояснил Льнов на обратном пути, — говном все затопит, и никаких следов.

Они выбрались снова в цех.

— Шнур на пять минут, — сказал Льнов, складывая мертвые тела в кучу.

— Готово, — повернул голову Любченев.

Льнов кивнул:

— Уходим.

Лежавших у забора мертвых охранников он быстро подтащил к проходной. Глянул на часы.

— Шнур — одна минута.

Любченев установил последнюю бомбу. Они вскочили в машину. В этот момент показался ослепший. Он шел не видя дороги, споткнулся и упал. Льнов подскочил к нему, вскинул на плечо. Раненый застонал. Льнов затолкнул его в машину.

«Фольксваген» отъехал на несколько сот метров и остановился. Вначале раздался подземный гул. Потом рвануло в корпусе, через несколько секунд почти одновременно — в цеху и на проходной.

Льнов с усмешкой поглядел на бывший комбинат, охваченный пламенем:

— Хорошо горит.

— Ацетон, бензин, алюминий, хозяйственное мыло, — равнодушно сказал Любченев.

— Теперь фонд имени Елены Ивановны Рерих можно с полным правом переименовать в «Огни большой Йоги».

Слепец застонал.

— Что с ним? — спросил Любченев. — Умрет?

— Нет, — сказал Льнов. — Просто выглядит херово, но раны не смертельны. Все поверхностные…