Михаил Елизаров - Pasternak

— Это ты чем? — поинтересовался Льнов.

— Серной кислотой. Концентрированной. На устойчивость проверяю… — Он оглядел кусок пластика. — Вроде, нормально, выдерживает.

Любченев поставил на стол канистру, отвинтил крышку, вложил в патрубок шланг, другой его конец захватил ртом, потянул и направил шланг в первую, самую большую емкость — «живот». Запахло бензином. Потом настал черед серной кислоты, которую Любченев стал доливать из шприца небольшими порциями. Любченев взял пластиковую заготовку и при помощи долота короткими точными постукиваниями загнал ее в горлышко.

— Ну как? — спросил Льнов.

— Герметично… — Любченев осторожно перевернул флягу, закрепил в штативе, подождал несколько минут. Потом вытащил ее и минут десять тщательно промывал от остатков кислоты, прополаскивая различными растворами и просто водой.

Через полчаса половина емкостей была заполнена. В небольшой керамической посудине Любченев смешал необходимые компоненты, залил водой. Затем он вооружился ножницами, нарезал из хлопчатобумажной ткани что-то вроде этикеток, основательно вымочил их в растворе, просушил и наклеил на емкости. Повернулся ко Льнову.

— Жидкость начинает возгораться от прикосновения к составу, которым обмазана этикетка. Поэтому с этими, что на животе и груди, — осторожнее. К остальным пузырям я могу матерчатый фитиль сделать, но это не обязательно. Их потом метать можно, когда огня достаточно…

Он заполнил оставшиеся емкости бензином из канистры, долил машинного масла. Снова завизжал станок, выпиливая пробки. Через десять минут основная работа закончилась.

— Меряй.

Раздевшись до трусов, Льнов влез в комбинезон. Любченев подавал ему сосуды с горючим, а Льнов паковал их в карманы.

Льнов глянул в большое зеркало. Симуляция мышечно-жирового рельефа была убедительной. Под тканью отчетливо обозначился живот, чуть ожиревшие груди, полноватые руки и бедра, соответствующие когда-то сильному мужчине с фигурой тяжелоатлета. Льнов прошелся по лаборатории, размахивая руками, присел несколько раз, подпрыгнул — костюм не ограничивал движений.

Льнов вернулся к себе. Зашел в ванную комнату и с помощью бритвы сделал на голове изрядные залысины. Оставалось подобрать внешнюю одежду. Для предстоящей операции прежняя, при всей ее универсальности, не подходила. После некоторых раздумий он выбрал серые штаны с наутюженными стрелками, светлую рубаху. Для страховки надел бронежилет, замаскированный под вязаную безрукавку, а сверху облачился в просторный твидовый пиджак. Влез в рыжие с бахромой туфли. Очки в стальной оправе Льнов одной дужкой вдел в нагрудный карман пиджака. Потом достал отцовский, еще из семидесятых годов портфель, который хранился отнюдь не по сентиментальным соображениям. Умиротворяющего вида кожаный ветеран с латунным старообразным замком вмещал, хоть и по диагонали, топор «Мень». Туда же Льнов сложил пистолеты с обоймами. Затем он подошел к книжному шкафу, провел пальцем по корешкам, выхватил томик Мережковского. Льнов оглядел его типографскую свежесть и решил, что истреплет книжку по дороге.

За окнами начинало смеркаться. До встречи оставалось меньше часа.

— Отлично. И последнее… — сказал Льнов сожалеющим, но от этого не менее категоричным тоном. — Возможны непредвиденные проблемы, и тебе тогда придется выйти в город. Я понимаю, ты это не особенно жалуешь, но это уже ночь будет… И нам понадобится кое-что помощнее стеклянного костюма. Все ясно?

— Ага, — Любченев кивнул, — я тогда пойду еще в лаборатории повожусь.

Просигналили второй раз. Льнов, давно заметивший синюю «Ауди» восьмой модели, оторвался от чтения и с близоруким прищуром осмотрелся.

В машине опустилось стекло, рука поманила Льнова, и давешний телефонный голос позвал:

— Василий Михайлович, милости прошу.

Льнов открыл дверь, рухнул в кресло, взгромоздив портфель на колени.

В машине находился средних лет господин, выглядевший совершено не в духе организации, которую собирался представлять: полноватый, в очках, пиджачно-галстучный, больше похожий на преподавателя философии в техническом вузе.

— Давно ждете?

— Не очень. Просто на удивление быстро добрался. Книжку вот полистал, и результат — сразу вас не услышал, зачитался.

— Чем, если не секрет? — тип с любопытством наклонился, заглядывая в обложку. — Ах ты, боже мой — Мережковский! Уж не «Антихриста» ли перед встречей проглядеть изволили?