Джудит Леннокс - Зимний дом

Хью приезжал в Торп-Фен по крайней мере дважды в неделю, оставался на час-полтора, помогал ей складывать простыни, а если Элен была на кухне, то чистил картошку. В перерывах между этими посещениями девушка думала о его последнем визите или мечтала о следующем. Вспоминала их беседу; представляла себе, что Хью сидит на кухне, в саду или в гостиной, на его волнистых светло-русых волосах играют солнечные зайчики, а тонкие длинные белые пальцы сжимают ручку чашки. По вечерам перед сном Элен воображала, что они с Хью путешествуют на машине по Европе или плывут на яхте. Начинается шторм, она падает за борт, и Хью ее спасает. «Элен, я не смог бы жить без тебя», — говорит он и целует ее.

Дни без Хью казались длинными и унылыми. Во время ежедневной прогулки Элен чувствовала, что за ней следит множество глаз; бесконечные поля, равнины и болота вызывали у нее инстинктивный страх. Она сама не знала, чего боялась: может быть, духов Болот, языческих леших и кикимор, которые, по здешним поверьям, все еще обитали в безлюдных местах. Даже самые знакомые молитвы не могли успокоить ее; в сумерках родные края казались древними, дохристианскими, некрещеными…

Внезапно лето сменилось осенью. Над головой висела темная туча, но дождь еще не пошел. Ветра не было; когда Элен, убедившись, что отец спокойно спит, выглянула в окно гостиной, то увидела мертвое царство. Листья не шелестели, птицы умолкли, насекомые куда-то попрятались. Она очутилась в клетке, прутьями которой были любовь и долг.

Элен не могла справиться с хандрой. Хью не приезжал уже больше недели; она с растущей тревогой зачеркивала числа на настенном календаре. При мысли о Гусси и Томасе ей хотелось плакать. Она пыталась играть на пианино, но пальцы не слушались; Элен поняла, что забыла слова любимых песен. Раскрыла книгу, но так и не смогла сосредоточиться. Часы пробили два раза; нужно было опустить письма в почтовый ящик. Она надела шляпу и перчатки, застегнула пальто, взяла письма и вышла из дома. Когда дверь закрылась и Элен увидела унылый серый пейзаж, слезы застлали ей глаза. Она немного постояла на крыльце, затем опрометью побежала к сараю, где хранился садовый инструмент и цветочные горшки, и вывела оттуда отцовский велосипед. Забытые письма упали на дорожку. Юбка неприлично задралась за раму, но Элен было уже все равно. Она нажала на педали и устремилась к ферме Блэкмер, до которой было пять миль.

Дома был только Хью. Оказалось, что он болен бронхитом и уже неделю не ходит на работу. Он похудел и казался выше и стройнее, чем обычно. Его кашель заставил Элен забыть о собственных невзгодах.

— Я только сегодня встал с постели. Ма велела мне разобрать этот хлам для благотворительного базара.

На кухонном столе громоздилась куча старой одежды. Хью смотрел на нее с тоской.

— Я чувствовал себя таким никчемным, — извини, Элен, — и подумал, что лучше заняться каким-нибудь делом, чем смотреть, как все суетятся вокруг… Но сейчас меня воротит с души от этого занятия.

— Если хочешь, Хью, я тебе помогу.

— Ты серьезно, старушка? Век буду благодарен… Но как же твой отец?..

Элен начала разбирать кучу.

— После обеда папа всегда спит. А потом к нему придет викарий.

— Приличное — сюда; вещи для тех, у кого нет ни кола ни двора, — в корзину для старьевщика, а все остальное я суну в печку.

Хью скорчил гримасу и поднял пару выцветших длинных гамаш. Он повернулся к Элен спиной, открыл печную заслонку и сказал;

— В последние месяцы тебе пришлось нелегко. К отцу много народу приходило?

— Викарий. — Элен проверила на свет детское платьице. — Ну и доктор, конечно.

— А к тебе самой никто не приезжал?

— Только ты, Хью, — ответила она, складывая платье. — Ну, еще изредка Майя. Но она ужасно занята.

— Майе нравится быть занятой. Невозможно представить себе, что она читает модный роман или просто сидит в кресле.

Когда Хью улыбался, в уголках его ясных карих глаз собирались тонкие морщинки. Элен хотелось разгладить их кончиками пальцев, поцеловать ямочку у основания шеи. Однако она продолжала разбирать вещи.

Закончив сортировку, они перешли в гостиную и начали жарить тосты на каминной решетке. Лицо Хью покраснело, разыгрался кашель, он не находил себе места; похоже, у него снова поднялась температура. Элен помогала ему собирать огромную мозаику, которую Дейзи нашла на чердаке. Они сидели, подбирали кусочки головоломки и пили заваренный Элен чай. Наконец лицо Хью приобрело более-менее нормальный цвет, глаза перестали блестеть. Когда вернулась Дейзи, Элен играла на пианино, а Хью дремал в кресле. Провожая гостью, Дейзи прошептала: