Джудит Леннокс - Зимний дом

Джо переплыл Ла-Манш с горсткой добровольцев: мужчин в матерчатых кепках и плащах, слишком тонких для такой промозглой осени. У него был паспорт, в отличие от остальных, которые ехали во Францию по билетам на три дня, купленным служащими секретариата коммунистической партии на Кинг-стрит. В Виктории они сели на поезд и приехали на Северный вокзал во второй половине дня. Джо, единственный в группе говоривший по-французски, привел товарищей в отделение Ассоциации французских профсоюзов, служившее в Париже сборным пунктом для добровольцев интербригад. Вечер он провел у старых друзей, выпил чуть ли не ведро красного вина и отправил открытку Робин. Утром все встретились на Аустерлицком вокзале и сели на «Красный поезд». Весь вокзал заполнили веселые люди, они размахивали флагами с лозунгами «Да здравствует Республика!» и «Да здравствует Народный фронт!» Джо увидел пассажиров самых разных национальностей; сам он сидел в одном купе с несколькими шотландцами из Глазго и тремя мужчинами, прибывшими с ним из Лондона. Потом закрыл глаза и проспал большую часть пути до Перпиньяна.

В Перпиньяне добровольцы два дня маялись от безделья, пока не прибыли автобусы, которые перевезли их через испанскую границу. В Фигерасе их разместили на постой в великолепном замке, и они только и делали, что бродили по скучному, дрянному городишку. Джо снял на пленку и зарисовал несколько полутемных баров и непривлекательных борделей. Написал еще одно письмо Робин, сильно сомневаясь, что оно дойдет до адресата.

Поезд на Барселону состоял из старых, нещадно скрипевших деревянных вагонов. На каждой станции добровольцев встречали восторженные толпы, испанцы вздымали кулаки в знак приветствия и выкрикивавшие лозунги. «Но пасаран!» и «Вива ла Бригада интернасьональ!» — звучало в воздухе всю дорогу, пока поезд мчался от станции к станции; в вагонах нежно пахло цветами, которые бросали девушки. На барселонском вокзале интербригаду встретило море красно-желто-пурпурных флагов Республики и лозунги «Добро пожаловать в свободную Каталонию!». Какая-то женщина обняла Джо, поцеловала его, и Эллиот понял, что поступил правильно: он больше не был сторонним наблюдателем. Он творил историю, был частью великого народного движения, которое должно было повернуть вспять заливавшие Европу отравленные воды фашизма.

По всей Барселоне были расклеены плакаты и развешаны растяжки с лозунгами. Церкви были закрыты, а улицы заполнены народом. Обычные внешние различия между классами исчезли: на всех были комбинезоны и крестьянская или рабочая одежда из вельвета. Все называли друг друга только «камрад». В барах и кафе звучали революционные песни; когда Джо шел по Рамбле, в его ушах звучали слова «Интернационала». Он обзавелся сотней друзей, обещал приехать снова, поддерживать связь, но на следующее утро забывал имена.

Потом, с раскалывающейся головой, он отправился в Мурсию, в город Альбасете. Тамошние старые казармы стали штаб-квартирой интернациональных бригад. Казармы были огромными и мрачными, по улицам угрюмого городка бродили тощие ослы, сгорбленные старики и голодные дети. Добровольцам выдали форму: вельветовые брюки, длинноватые для коренастых шотландцев и ирландцев, но коротковатые для великана-грузчика из Франции, с которым Джо подружился в Фигерасе. В казармах Джо получил одеяло, пояс, миску, ложку, кружку, нож, патронташ и стал похож на плохо упакованную посылку. При ходьбе вещи звякали, угрожая задушить его.

Кормили в Альбасете без разносолов, но зато обильно. Чуть хуже, чем в школе, однако намного лучше, чем в ночлежке. Джо заметил, что истощенные шотландцы доедали все до крошки и похваливали, в то время как добровольцы из среднего класса ворчали: мол, на гранатах да водянистой тушенке много не навоюешь. В казармах было сыро и холодно; добровольцы спали на цементном полу, завернувшись в тонкие одеяла.

Военная подготовка заключалась в маршах колоннами и повзводно, сменявшихся выездами в унылые поля на «маневры». Патронов им не давали, а пулеметные очереди изображались с помощью погремушек. По вечерам они слушали долгие и скучные политбеседы и пили граппу.

Джо снова начинал думать, что ошибся, что его стремление бороться с фашизмом закончится скучной беготней по грязным испанским дорогам с палкой вместо винтовки, но тут им сказали, что завтра они отправятся на фронт.

Сначала все напоминало Джо школьную военную игру на местности. Та же бестолковая беготня, смесь ажиотажа и обманутых надежд.