Джудит Леннокс - Зимний дом

Отец прошептал ей на ухо:

— Элен, прибыл его светлость. Я должен его приветствовать. Не хочешь выйти со мной?

Она быстро покачала головой. Элен боялась лорда Фрира; она не могла забыть тот ужасный день в Брэконбери-хаусе (так официально назывался Большой Дом). Считалось, что она приехала поиграть с дочурками его светлости, но те либо смотрели на нее сверху вниз, либо не замечали в упор.

— На улице так холодно…

— Конечно, девочка моя. — Рука отца легла ей на плечо. — Как только я поговорю с его светлостью, мы отправимся домой. — Большие бледно-голубые глаза Джулиуса Фергюсона осмотрели переполненный зал. — Когда эта традиция отомрет, я буду рад. Мне всегда казалось, что в этом празднике есть что-то языческое.

Преподобный вышел из зла, а Элен закрыла глаза и снова отдалась музыке.

— Мисс Элен, не хотите потанцевать? — спросил чей-то голос.

Перед ней стоял Адам Хейхоу. Этот деревенский плотник и столяр-краснодеревщик был высоким, смуглым и сильным. Элен казалось, что она знала его всю жизнь.

— С удовольствием, Адам.

Он взял Элен за руку и повел в круг. Музыка заиграла снова, круг разделился на два, которые переплетались друг с другом согласно старинному обычаю. Темп становился все быстрее; знакомые лица раскраснелись; казалось, невзрачный зал стал ярче. Элен смеялась и ощущала себя частью происходящего. Она очутилась в объятиях Адама и принялась выписывать маленькие крути внутри большого.

Танец кончился, но в зале еще отзывались эхом музыка и смех. Деревенские заливали жажду пивом, Элен вытирала платком потное лицо.

— Лимонаду, мисс Элен?

Она улыбнулась Адаму:

— Нет, спасибо. Лучше подышим свежим воздухом.

Адам прошел вместе с Элен к боковой двери, открыл и придержал ее для своей дамы. Дверь с треском захлопнулась за ними, и наступила тишина.

— Ах, как весело! — отдуваясь, сказала Элен. — Как замечательно! Я обожаю танцевать.

Луна была полной и желтой, на чернильно-черном небе мигали звезды. Трава и камыш стояли неподвижно; в морозном воздухе чувствовалось приближение зимы.

— Красота какая, — сказала Элен, посмотрев на небо.

— «Все недвижно, ночь тиха, звезды светят свысока…»

Элен услышала слова, которые прошептал Адам, и уставилась на него во все глаза.

— Адам… Это ведь Шелли, верно? Я и не знала, что вы любите поэзию.

Он не ответил, и Элен со стороны услышала свой голос, которому не хватало деревенской протяжности. Ее высокомерный и снисходительный тон наверняка отпугнул Адама, всегда нравившегося девушке. Элен вспыхнула и хотела попросить прощения, но увидела, что к ним идет отец.

— О господи, Элен, где твое пальто? Ты простудишься!

По дороге домой Элен забыла о своем смущении и снова посмотрела на небо и звезды. «Это самое чудесное место на свете», — подумала она и взяла отца под руку. И тут ей вспомнился конец четверостишия, начало которого процитировал Адам:

Приближался октябрь, и Дейзи начала складывать вещи, которые Робин должна была взять с собой в Гиртон. На сундуке лежали стопки починенных и выглаженных блузок и юбок, напоминая о судьбе, с которой Робин все еще не смирилась. Холодный ветер и бесконечный дождь, заставившие приречные ивы до времени сбросить листья, вторили ее настроению. Она закрылась в зимнем доме и смотрела, как дождевые капли сбегают по стеклу. Потом надела рейтузы, пальто и читала до тех пор, пока на мокрой веранде не послышались чьи-то шаги.

Дверь открыл Хью.

— Роб, мама говорит, что скоро обедать.

Робин выпрямилась.

— Сегодня у нас праздничная трапеза. Будет твой любимый фруктовый торт… — Хью осекся и пристально посмотрел на сестру. — Эй, старушка, никак у тебя глаза на мокром месте? Что случилось? — Он вынул носовой платок.

— Грустная книга… Мне жаль бедняжку Нелл, мать Дэвида Копперфилда. — Робин посмотрела в другую сторону и шмыгнула носом.

Но Хью это не убедило.

— Роб, я буду навещать тебя при первой возможности. А на все выходные стану привозить домой. Ты только скажи.

То, что ее не поняли, только подлило масло в огонь.

— Дело не в этом! — Робин заерзала, и книги посыпались на пол.

— Тогда скажи, в чем. — Хью сел на ручку кресла и посмотрел на сестру сверху вниз. Потом взъерошил Робин волосы, которые она забыла причесать, и промолвил: — Валяй, старушка. Мне можно сказать все.