Михаил Нисенбаум - Почта святого Валентина

Комната сверкала чистотой. Стемнин всегда искал прибежище от беспокойства в упрощении окружающего пространства. Вытирая пыль, отрясал прах. Директор Департамента писем еще раз подошел к зеркалу. Взгляд как взгляд, прямой, открытый, никакого двойного дна, никакой уклончивости. Может, не слишком твердый взгляд, ну и ладно. Мягкость характера не грех. Некоторым даже нравится.

По небу торопились облака, от неровного света березы менялись в лице. Прохлада вела к мысли о теплых вещах, а теплые вещи — к воспоминаниям о бывшей жене: единственный приличный пуловер, который можно было надеть на свидание, купила как раз Оксана. Да, выбирать вещи она умела. Всякий раз, перебирая ее немногочисленные подарки, Стемнин думал, что в глубине души Оксана все-таки его любила. Надо бы раздать все это бродягам, выбросить, сжечь, но на это не хватало сил. Он провел рукой по мягкой серой шерсти и сокрушенно покачал головой.

Кафе было забито до отказа. Нервничая, Стемнин ждал у дверей, когда освободится столик. Следя за посетителями, Стемнин старался не встретиться ни с кем глазами, чтобы не выглядеть стоящим над душой. Наконец пара у окна поднялась, и, еле сдерживая спешку, Стемнин рванул туда наперерез другому ожидавшему мужчине. Мужчина, обнаружив маневр, с недовольно-безразличным лицом изменил траекторию, точно собирался просто совершить по кафе обход.

Едва официант унес грязную посуду и вытер со стола, появилась Варвара. Она была в темном платье, которое могло бы показаться строгим, если бы не линии облегаемого тканью тела. На ее плечах был платок таких туманных оттенков, что на их описание ушла бы добрая половина словаря Ушакова. Стемнин поднялся навстречу. Мгновенно перебрав арсенал своей мимики, девушка выбрала для него самую сдержанную улыбку.

— У меня сегодня еще встреча, так что у нас не очень много времени, извините, — сказала Варя, присаживаясь на краешек стула, словно более удобная поза была бы обещанием остаться дольше и общаться свободней.

Но худшее заключалось не в ее готовности сбежать каждую минуту и не в ее тоне. Много страшнее был золотой ободок на тонком безымянном пальце. Уговаривая Варвару Симеониди сделать заказ, Стемнин метался между догадками, пытаясь оттеснить самую очевидную: девушка замужем и любые попытки завязать с ней отношения аморальны и, что еще печальней, безнадежны. «А как же Веденцов? Видимо, тоже никак, у них был какой-то неприятный разговор, я же сам пытался их примирить. Не за ним же самим она замужем, так? Но до ссоры у них все-таки были какие-то отношения… Иногда девушки носят кольцо, чтобы отпугивать ухажеров… вроде меня, ха-ха. Раз она надела кольцо сегодня, значит, я вхожу в категорию тех, кого надо отпугивать. Да кто, вообще говоря, мне что-либо обещал? Все выдумал сам, создал из ничего ничто».

Кольцо было ей великовато. «Пятнадцатый размер, как и у Оксанки. По кому ты, собственно, тоскуешь? По той, которую не вернуть, или по этой, которую не завоевать? Да не все ли равно! Прийти в пуловере, подаренном бросившей тебя женой, на свидание к женщине с обручальным кольцом, это настолько бездарно, что можно только повеситься. Или повеселиться». Такое со Стемниным случалось не раз: дойдя до последней глубины, отчаяние превращалось в кураж.

— Не знаю, чем объяснить сей загадочный феномен, но вы вызываете во мне желание опекать вас, — сказал он весело.

— Это не обязательно.

— Верно. Но если вы не законченная эгоистка, то позволите мне о вас позаботиться просто из человеколюбия.

— Вы не поверите, я как раз законченная эгоистка. Мы ведь собирались что-то обсудить, ничего не путаю? — В ее голосе мелькнуло нетерпение.

— Нет, не ошибаетесь. Просто мне хотелось, чтобы, обсуждая наши дела, вы были в наилучшем расположении духа.

— Я в нормальном расположении. Итак. Свадьба. Музыка.

Терять было нечего, поэтому теперь он разговаривал с ней, ни в чем себя не сдерживая. Останься у него надежда, он ни за что не стал бы нарушать все существующие запреты.

— Музыка, да. Есть в ней какая-то ложь, в этой вашей музыке, какое-то подлое волшебство.

— Подлое? — Она взглянула на него недоуменно. — Не понимаю.

— Три года назад, Варя… Можно называть вас «Варя»?

— Попробуйте.

— Три года назад я ремонтировал квартиру, красил потолок и слушал один альбом. Ну, знаете, когда делаешь какую-то механическую работу, включаешь что-то, чтобы себя подбодрить. Ничего исключительно прекрасного. Селин Дион, только и всего.