Михаил Нисенбаум - Почта святого Валентина

Пробираясь сквозь толпу, девушка пересекла площадь и оказалась у плексигласового окошка с просверленными для переговоров отверстиями и с поддоном для денег и документов.

— Здравствуйте. Тут по радио объявление было… — начала Ульяна.

— Ульяна Зырянова? — строго спросила тучная кассирша, занимавшая крохотное помещение от стены до стены.

— Зорянова.

— «Чужой сад»? Два билета?

— Я… я не знаю… — растерялась Ульяна.

— Все правильно. Два билета. Бери, пока дают, — прозвучал рядом веселый голос.

Обернувшись, она увидела студента. Если бы Ульяне пришлось вместить в одно слово то, как этот парень смотрел и выглядел, это было бы слово «сияние». Роста парень был невеликого.

— Чаво лыбисся? Меня бы хоть спросил. Почем билеты? А главное — куда?

— Нам все нипочем. А куда, скоро узнаешь.

— Может, я не решуся.

— Я в тебя верю, Ульяна. Пошли в тележку грузиться.

Тележка представляла собой охотничий джип-ветеран, выделявшийся в окружении избалованных городских авто. Штук двадцать фар, кабина и кузов расцарапаны и помяты.

— Едем на сафари? — с уважительной усмешкой спросила Ульяна.

— Только без оружия. — Соловец неожиданно для себя шмыгнул носом.

— Между прочим, я в платье.

— Отличное платье. Оно тебе не помешает.

— Даже не сомневайся.

В кабине тертого джипа оказалось неожиданно уютно: по-мужски обдуманный комфорт, исключающий все лишнее. «Во-первых, никогда больше не шмыгай носом! — в панике приказывал себе студент. — Во-вторых, ничего не получится, хоть шмыгай, хоть не шмыгай. Такая девушка не про тебя, сопляк».

— Пристегнись-ка, — попросил он. — И ничего не бойся.

Он повернул ключ. Музыка завелась вместе с двигателем.

— Ты простыл? Закрой окно, — попросила Ульяна.

— Может, я растрогался.

Ульяна порылась в сумочке и протянула пачку салфеток. «Ей неприятно или она мне сочувствует?»

— Лишь бы не разболелся, — сказала она просто. — Во сколько начало этого «Чужого сада»?

— Без нас не начнут. — Студент-музыкант не отрываясь глядел на разгоняющуюся дорогу; теперь он и впрямь растрогался.

Деревья аллей, трамваи, гаражи, редкие прохожие проносились по сторонам пестрыми лентами, негромко играло что-то цыганско-аргентинское, машина была надежна, а мальчик очень мил и вовсе не походил на знаменитость. Ульяна глубоко вздохнула и вдруг почувствовала себя беззаботной.

Дома, ангары, рельсы, асфальт — все приметы города остались позади. Машина мчалась по парку — или по лесу, как будто это была уже не Москва. «Почему мы едем не в центр, а в лес?» — выскочил было неугомонный чертик беспокойства, но опять, как и в первый раз, события опередили чертикову тень.

Сергей остановил машину у высокого плетня и заглушил двигатель. В наступившей тишине были слышны пересвист птиц, травяное шевеление ветерка, кузнечики, иногда бас тяжелого шмеля. Где-то далеко призрачно качнулась сирена «скорой» и затихла, словно и не было ее. Но власть сельских звуков была ничто в сравнении с властью запахов. Пахло скошенной травой, подсыхающими ягодами шиповника, землей, парниковой огуречной духотой.

— Сергей! Куда ты уволок беззащитную девушку?

— В сад. Не забывай, у нас два билета.

— Я думала, это какое-то шоу.

— Я тоже… — Студент сам не знал, чего ожидать от этой поездки, и клял себя за излишнее доверие к Басистому. — Будем надеяться, ничего ужасного…

Не успел он договорить, как из зарослей подсыхающей травы вырос старикашка в стеганом артиллерийском шлеме и с охотничьим ружьем, буднично торчавшим из-за плеча. Сторож вовсе не походил на столичного жителя.

— Стой! Кто там? Кто, то есть, здесь? — дохнул дед.

— Свои.

— Извини, сынок, недослышал.

— СВОИ!

— А, ну-ну. Так идите отсюда подобру, понимаешь, поздорову.

— Сереж, пойдем! — шепотом сказала Ульяна Соловцу.

— Дедушка, у нас би-ле-ты! Ульян, покажи!

Девушка не понимала, как могут быть связаны билеты с плетнем, вооруженным пенсионером и кузнечиками, но послушно достала из сумочки две яркие полоски плотной бумаги. На каждой полоске была изображена пара улыбчивых красных шариков, напечатано «Билет» и что-то совсем уж непостижимое: Добро пожаловать в Чужой сад. Начало по прибытии. Время действия — 1 час 37 минут. И маленькими буковками внизу: Примечание. Все плоды запретны.

Мысли Ульяны Зоряновой пустились в пляс. Как может билет пропускать в чужие владения? Хотя не в свои же владения входить по билетам. Далее, как понимать эти «запретные плоды»? И что означает один час тридцать семь минут?