Михаил Нисенбаум - Почта святого Валентина

— Что вы, как можно. У нас поставщики проверенные, старообрядцы, народ положительный, экологически чистый.

— Тогда две порции. Можно? — Он глянул исподлобья на Веденцова.

— Разумеется, Павел, доставьте мне удовольствие.

— Фуа-гра на каштановом меду с вином… Его, значит. Потом непременно крабовое фрикасе в ржаном кокоте. Люблю, знаете, побаловать себя ржаным кокотцем. Хорош ли кокот-от ваш? Прекрасно! Ну и «Цезарь» вот с тигровыми креветками. Доигрался, самодержец. Это если по холодным закускам.

На лице метрдотеля, преисполненном достоинства и доброты, не отразилось никаких волнений и перемен. Веденцов чуть приподнял правый уголок своей сросшейся брови.

— Теперь первое. Суп — он для здоровья. Матушка моя всегда говорит: день без горячего супа — вычет из долголетия. А зачем нам вычитать из долголетия? Сейчас мы прибавим пару лишних дней жизни. Согласны? Кто против? Кто воздержался? Так, что тут? Суп-крем «Дуэт». Это как раз про нас с Валентин Данилычем. Ну и борща черниговского. Покупай отечественное!

— Чернигов — это Украина, — заметил Веденцов.

— Украина? Украину я люблю. А, ну вот. Рибай на бородинском соусе. Тут уж промаха не будет. Рибай, май лав, рибай. Не галушка какая-нибудь.

— Прошу простить, борщ вы заказываете? — уточнил метрдотель, переводя взгляд со Звонарева на Веденцова и обратно.

— Если вы не возражаете. Так. С полезной частью покончено. Пора подумать о приятном. Взять хоть дорадо с икорным соусом. Не забыть и каре ягненка с перловой кашей. Ягнята! В каре! На Сенатскую площадь! Там сейчас такая каша заварится!

— Не лопнете, господин Звонарев?

— Если тут кто и лопнет, то не от сытости, а от жадности, — ответил Павел с вызовом.

— Продолжайте, голубчик.

Уже трижды переворачивал метрдотель страничку своего блокнота. Лицо его утратило всякую чопорность и сделалось нежным, точно у дедушки, к которому в кои-то веки приехал погостить любимый внук. За утиным филе последовала «шоколадная симфония», за пирожным «Граждане Кале» — птифуры. Наконец меню закончилось.

— Что будете пить?

— Пусть он закажет. — Звонарев милостиво кивнул в сторону Валентина.

— Касторки нет у вас? — спросил Веденцов.

Метрдотель позволил себе понимающую улыбку.

— Нарзан и кофе. Капучино.

— А покушать? — Метрдотель лучился благорасположением.

— Помилуйте, у меня не будет аппетита. — Веденцов выразительно посмотрел на Павла.

— Мы вас еще пригласим. Далеко не уходите, — величаво молвил Звонарев, вытирая нос салфеткой с вензелем. — Ну, зачем вы меня позвали?

— Господин Звонарев, у меня для вас неожиданное предложение.

Веденцов побарабанил пальцами по белоснежной скатерти.

— Вы будете смеяться. Хочу пригласить вас на работу. На других условиях. Денег больше. В два раза, скажем. Сделаю вас руководителем виртуальных проектов. Никакой рутины, никакой заправки картриджей, никаких бэкапов и апгрейдов. Только высокотехнологичная романтика.

— Вам что, головку напекло в Южном полушарии? — спросил Звонарев бесцеремонно. — Может, это не вы? Может, это ваша овечка Долли?

Тут из-за угла выплыли, словно черно-белые лебеди, два молодых официанта. Извинившись, они в мгновение ока заменили маленький столик, за которым сидели Павел и Валентин, на вдвое больший, поправили складку на скатерти, сдвинули конус накрахмаленной салфетки. Тут же явился третий официант с подносом. В бокалы был разлит игольчатый нарзан, перед Веденцовым появилась маленькая чашка полупрозрачного японского фарфора с таким душистым кофе, что даже гвоздичный аромат боровичков не смог составить ему конкуренцию.

Ожидание непринесенных извинений превратилось у Звонарева в яростный аппетит. Это был голод-вызов, желание нанести максимальный урон кошельку обидчика и предъявить свою свободу. Оставив на первой тарелке недоеденный гриб и поинтересовавшись глазами, не желает ли Веденцов докушать, Звонарев хищно насадил на зубцы серебряной вилки сразу два боровичка. Веденцов, глядя с полным хладнокровием на гастрономическую атаку, принялся рассказывать.

Через два дня после звонаревского ухода Валентину позвонил некто Валерий Сыромякин. Смущаясь, он обтекаемо благодарил за отличную работу и необычный подарок, который, правда, понравился ему больше, чем супруге. Но оно и неплохо, учитывая, что подарок предназначался именно ему. Кашлянув, он сообщил, что поделился радостью со своими друзьями и несколькими знакомыми по клубу. «Все мужики были в полном отпаде», просили переписать игру, на что он, разумеется, ответил отказом. В конце концов, это его жена, пускать ее по рукам он не собирается. Чтобы смягчить отказ, Сыромякину пришлось рассказать друзьям-приятелям про «Почту».