Андрей Цаплиенко - Экватор. Черный цвет & Белый цвет

— Что вы от меня хотите? — спросил я напрямую худощавого Томаса Калибали. Ведь это его представили мне как главного делового партнера.

Но со мной снова заговорил пожилой Санкара.

— Вы, можно сказать, друг Тайлера. И вы имеете на него влияние. Поговорите с ним о том, чтобы отдать нам в концессию рудники за Какатой.

А-а-а, вот оно в чем дело. Перспективные алмазные месторождения на территории, которую пока что контролирует правительство. Лакомый кусок, что и говорить. Да только никто их не разрабатывает. Эти рудники находятся в собственности государства, у которого нет денег на разработку. Тайлеру вполне хватало старых месторождений, где можно было найти достаточное количество камушков, чтобы расплатиться со своими поставщиками. Со мной, например.

— Мы готовы заплатить за помощь. Но это далеко не все.

Гости из Буркина переглянулись, и старший снова взял на себя инициативу.

— Мы готовы обеспечить всем вашим «бортам» с военными грузами сертификаты конечного пользователя, подписанные начальником президентской охраны нашего государства. Кроме того, мы готовы перебрасывать эти грузы с наших аэродромов в Монровию своими самолетами. Так что ваши самолеты не будут появляться в воздушном пространстве Либерии, и вы останетесь вне подозрений.

— Если будет международное расследование, — добавил Калибали.

— Да, если будет международное расследование, — отозвался эхом Санкара. — А оно непременно будет, когда уберут Тайлера. И, наконец, самое главное. Вам, вашему персоналу, вашим доверенным лицам вместе с вашими ценностями мы обеспечим эвакуацию из Либерии в любую страну мира. Разумеется, через Буркина-Фасо.

Думай, Андрей, думай. Предложение, конечно, заманчивое. Война скоро закончится, к этому прилагают руку все, кто хочет отрезать свой кусок от алмазного либерийского пирога. И эти двое лишь инструменты, которыми кто-то более могущественный пытается ухватить свой кусок. Хорошо, если это президент Буркина. А если нет? Если это провокация американцев, которые спят и видят, чтобы посадить меня в кутузку? Или игры французов, которых давным-давно отогнали от алмазного рынка, и вот они совершают еще один заход на цель? Возможно и то, и другое. Думай, Андрей, думай.

— У меня здесь нет персонала, у меня здесь нет доверенных лиц. И более того, у меня здесь нет никаких ценностей, — сказал я медленно.

Все же хорошо, что я отдал свой перстень Левочкину. Будь он у меня на руке, этот толстый Санкара тотчас обратил бы внимание на камень.

— Я здесь всего лишь частное лицо. Я живу в любезно предоставленном помещении и помогаю своим друзьям добрыми советами.

— Вот-вот, об этом речь. Это от Вас и нужно. В смысле, дать добрый совет Тайлеру, — засуетился Калибали.

Его глаза забегали по комнате, но внезапно наткнулись на внимательный взгляд своего партнера. И Калибали конец своей тирады произнес едва слышно. В общем-то, понятно, кто из этих двоих подставное лицо, а кто настоящий хозяин положения. И все же, главный игрок по-прежнему неизвестен, он стоит за этими двумя, и я его не вижу в полумраке. Ясно, что его имя или хотя бы национальность мои визави не раскроют. Потому что это будет для них смертный приговор. Если я пойму, кто командует парадом, то могу догадаться, кто финансирует войну против Тайлера, и тогда эта война накроется интересным местом. Я же все-таки советник Президента. Или, скорее, советчик, добрый незаангажированный советчик. Рой мыслей пронесся у меня в голове. Подумал я о многом, в том числе и о смерти. Мне показалось, что я могу не выйти отсюда на своих ногах, но я не испугался, а вспомнил о своем хорошо законспирированном счете в Арабских Эмиратах. Если меня не станет, то никто не сможет им воспользоваться, и в конце концов деньги достанутся хозяевам арабского банка. Ну, а если я дую на холодную воду? Если эти двое преследуют собственные интересы? Это вряд ли. Деньжат у них маловато. И вряд ли они найдутся у этой замечательной страны, африканской республики Буркина-Фасо.

Я достал пачку «Монтеррей», вытащил оттуда коричневую сигарку и закурил. Мои собеседники молча смотрели на меня. В сумраке комнаты особенно хорошо видны были белки их напряженно уставившихся на меня глаз. В кабинете повисла такая тишина, что, казалось, можно услышать, как тлеет тонкий табачный лист, из которого скручена моя сигарка.

— Так что Вы скажете? — опять не смог выдержать паузу Калибали. Очень уж суетливым и неопытным для подобных миссий был этот Томас, или как там его.