Андрей Цаплиенко - Экватор. Черный цвет & Белый цвет

«Мезень» не пустили в лагуну. Ее оставили на внешнем рейде и согласились выслать пограничную полицию только после того, как Григорий сообщил на берег, что у него на борту белые беженцы. У меня не было паспорта, у Сергея тоже. Но Петрович все сделал, как надо. и на берегу нас уже ожидали временные документы.

Мы стояли на палубе и смотрели на город. Уже собиралось темнеть, и закат выкрасил гребешки мелких волн в багровые тона. Рассекая красноватые воды залива, в нашу сторону двинулся пограничный катер. Григорий тихо подошел ко мне и сунул в руки железную китайскую фляжку с приваренным к ней гвардейским значком. Фляжка была полной.

— Возьми, Андрюша, это подарок от Гриссо.

— Что это?

— Да так, отличная штука для нервов. Будет тебя колбасить, глотни чайную ложечку.

— И что?

— И ничего. Тебя сразу попустит. Только помни: одной ложки достаточно. Очень сильная штука.

Я пробормотал «спасибо». И только, когда катер швартовался к борту «Мезени», я сообразил, к чему это Григорий клонит.

— Погоди, Гриша! — подтянул я его за плечо к себе поближе. — Ты что же, на берег не идешь?

Волков помотал головой:

— Нет, я возвращаюсь.

— Возвращаешься?! — удивился я. — Но ты же собирался уехать из Африки!

Григорий пожал плечами, что означало «все в жизни однажды меняется».

— Гриша, но ведь там идет война! Если ты туда вернешься, тебя расстреляют!

— Кто? — спросил Волков.

— Ну, кто-кто? Все! Да любой, у кого есть оружие.

Григорий улыбнулся, словно знал больше других о будущем.

— Андрей, там у меня проблем не будет, поверь. Тайлера посадят. На его место придут другие люди. А я со своей старушкой «Мезенью» на хлеб всегда заработаю. Вот и заведение мое после войны нужно будет в порядок привести. Сам видел, и там нужно будет копейку вложить.

Он смотрел на меня, улыбаясь, как идиот на доктора в психлечебнице. Я слушал его и поддакивал, словно боялся, что его тихое помешательство перейдет в буйную стадию. Но потом я подумал, что не стоит подыгрывать сумасшествию других, иначе и сам сойдешь с ума.

— Гриша, ты чего, белены объелся? — возмутился я. — Или настоек своих обпился?

— Там! — развернул его я в сторону Либерии. — Плохо! Понимаешь, плохо!

— Здесь! — снова повернул я Григория лицом к небоскребам. — Хорошо! Повтори, если ты такой идиот: «Хо-ро-шо»!

— Андрей, я не сумасшедший, — продолжал улыбаться Григорий. — Еще несколько дней назад я хотел сбежать оттуда не меньше, чем ты. Но теперь подумал. Что ждет меня дома, в Калининграде? Ничего. Даже дома нет. Дома я бомж с пароходом, который ни одного рейса в России не сделает. У меня там нет никого. А в Монровии у меня есть мой подвал и Гриссо. И, знаешь что? Сейчас он, наверное, единственный человек в мире, которому я нужен.

— А еще ты нужен этой девушке, — улыбнулся я криво. — Племянница она его или как ее там?

— Ну, разве что, этой девушке тоже, — серьезно подтвердил Гриша. — А в России меня никто не ждет.

И он схватил меня за грудки, а потом тихо засипел в лицо:

— Ты понимаешь, Андрей, как это бывает, когда тебя никто не ждет? Думаю, что понимаешь.

Я осторожно убрал его руку:

— Знаешь, Гриша, давным-давно один мудрый грек сказал, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды. Я никогда не слушался старших и, тем более, древних. Я вернулся в Монровию. Вошел во второй раз в одно и то же дерьмо. Посмотри на меня. Теперь ты видишь, что из этого получилось?

Я глядел на лицо Волкова и понимал, что уговаривать его бесполезно. Его давно уже ничего не связывало с прежней жизнью. Григорий слишком долго ждал свою «Мезень» и в конце концов превратился в африканца. Я это понял так же отчетливо, как и тогда, в полуподвале за стаканом йагге. Мне захотелось остаться с ним. Послать подальше этих пограничников и вернуться туда, где ноги по колено утопают в пыли, когда вылезаешь из автомобиля. Но что для меня теперь Монровия? Город, в котором никогда не будет ее.

Пограничники быстро закончили с формальностями. «Сколько вас сходит на берег?», — спросили они капитана. «Двое,» — сказал он. Сергей удивленно поднял брови и что-то пробормотал под нос, кажется, «Ни хрена себе!» или другое высказывание подобного содержания. «Есть багаж?» — поинтересовался чернокожий офицер. «Нет,» — дружно ответили мы с Сергеем и в подтверждение развели в стороны пустыми руками. «Ну, ладно,» — подозрительно хмыкнул пограничник и сделал знак спускаться в катер.

За доставку я рассчитался сполна. Пока катер приближался к судну, я успел сунуть в руку Григория несколько камней. Дальнейшее уже было его делом: меня не касалось, заплатит ли своим матросам или все оставит себе. Когда его рука прятала камни в карман, на его коричневом лице аскета не дрогнул ни один мускул. Оставшиеся алмазы я сумел пристроить так, чтобы ни один таможенник их не нашел.