Эд Фалько - Семья Корлеоне

Вито резко отпустил сына, словно отшвырнув мусор, и Сонни пришлось сделать несколько быстрых шагов, чтобы удержаться на ногах. Обратившись к Клеменце по-итальянски, Вито попросил дать ему несколько минут.

Сонни прошел следом за отцом через склад, мимо грузовика с поднятым капотом и деталями разобранного двигателя, разложенными на полу, мимо новых штабелей ящиков с оливковым маслом, по перепачканному машинным маслом бетонному полу и через дверь в широкий переулок, вымощенный булыжником, где под переплетением пожарных лестниц выстроилась очередь грузовиков под погрузку. Пронизывающий ветер гнал по переулку кружащиеся спирали мусора и пыли, трепля брезентовые верха грузовиков. Остановившись спиной к сыну, Вито устремил взгляд вдоль переулка на Бакстер-стрит. Свое пальто он оставил на складе, и теперь ему пришлось плотнее укутаться в пиджак и обхватить себя за плечи. Внезапно Вито почувствовал себя бесконечно уставшим. Откинув голову назад, он ударился затылком о железную дверь. На пожарной лестнице напротив висела потрепанная игрушка — плюшевый тигр с распоротой шеей, откуда вываливался белый наполнитель.

— Пап, — начал Сонни и вдруг обнаружил, что не знает, что сказать дальше. Увидев, как ветер треплет отцу волосы, он вдруг ощутил безумное желание поправить их, расчесать и уложить на место своими пальцами.

Когда Вито наконец обернулся, его лицо оставалось неумолимым. Молча посмотрев на сына, он достал из кармана носовой платок и вытер кровь с губы и подбородка Сонни.

Сонни сообразил, что у него разбита губа, только когда увидел платок, красный от крови. Потрогав губу, он поморщился от боли.

— Пап, — снова сказал он и замялся. Ему не удавалось шагнуть дальше этого простого и знакомого слова «пап».

— Ну как ты мог так поступить с нами? — спросил Вито. — Со своей матерью, с отцом, со всей семьей?

— Пап, — еще раз произнес Сонни. — Пап, — повторил он. — Я знаю, кто ты такой. Знаю уже несколько лет. Проклятие, пап, это известно всем!

— И кто же я такой? — спросил Вито. — Кто я такой, по-твоему?

— Я не хочу вкалывать как каторжник, — продолжал Сонни, — быть постоянно перепачканным машинным маслом, и все ради нескольких долларов в день. Я хочу, чтобы меня уважали, как и тебя. Хочу, чтобы меня боялись, как и тебя.

— Я повторяю свой вопрос, — сказал Вито, делая шаг к сыну. Порыв ветра растрепал ему волосы, делая его похожим на безумца. — Кто я такой, по-твоему?

— Ты гангстер, — решительно произнес Сонни. — До отмены «сухого закона» твои машины возили выпивку. Ты занимаешься тотализатором и ростовщичеством, и у тебя большое влияние в профсоюзах. — Для большего эффекта он сплел руки и потряс ими. — Я знаю то, пап, что известно всем.

— Ты знаешь то, что известно всем, — повторил Вито. Подняв лицо к небу, он провел пальцами сквозь волосы, борясь с ветром и укладывая их на место.

— Пап… — снова начал Сонни. Увидев в отцовских глазах боль, он пожалел о том, что не может забрать свои слова назад — или хотя бы сказать что-то еще, объясняя отцу, что он уважает его таким, какой он есть, — однако ничто не пришло ему на ум, и он не смог придумать, как и чем разрядить напряжение.

— Ты ошибаешься, — заговорил Вито, по-прежнему глядя в небо, — если считаешь меня обыкновенным гангстером. — Помолчав мгновение, он наконец повернулся к сыну. — Я бизнесмен. Да, призна ю , я пачкаю руки, работая с такими, как Джузеппе Марипоза, но я не такой, как Марипоза, и если ты так думаешь, то ты ошибаешься.

— О, пап, — сказал Сонни, проходя мимо отца и снова разворачиваясь к нему лицом. — Я так устал смотреть, как ты постоянно строишь из себя кого-то того, кем на самом деле не являешься. Понимаю, что делаешь ты это ради нас, — продолжал он, — но, извини, я знаю, чем ты занимаешься. Тебе принадлежат игорные дома и тотализаторы по всему Бронксу. У тебя влияние в профсоюзах, ты обеспечиваешь прикрытие мелким предпринимателям, и еще ты торгуешь оливковым маслом. — Сонни молитвенно сложил руки на груди. — Извини, пап, но я знаю, кто ты такой и чем занимаешься.

— Ты думаешь, что знаешь, — сказал Вито. Он прошел между двумя грузовиками, защищаясь от ветра, и подождал, когда сын снова окажется перед ним. — Это не тайна — грязная сторона моего бизнеса. Но я не гангстер, каким ты меня изображаешь. Я не Аль Капоне, я не Джузеппе Марипоза, не гнушающийся наркотиков, женщин и убийств. Я не смог бы достичь такого положения, Сонни, не запятнав свои руки. Вот так все обстоит, и я принимаю последствия. Однако у тебя все должно быть по-другому. — Он положил руку Сонни на затылок. — Выбрось все из головы, всех этих гангстеров. Не для того я так напряженно трудился, чтобы мой сын стал гангстером. Я этого не допущу, Сонни.