Александр Громов - Сборник

Под единодушный вопль появились не только пирожные, но и свечи. Их было только семь, а не сорок семь, – болотный воск трудно найти и еще труднее очистить. Вдобавок, подумал Стефан, незачем лишний раз напоминать Петре, сколько ей лет на самом деле. Молодцы, учли и это. Какие же все-таки молодцы.

Сейчас он любил их всех.

Петра задула свечи. Лунообразное лицо ее сияло, меж пухлых щечек помещалась смешная пуговка носа. Если девчонке завить волосы – совсем куколка, пупсик, губки бантиком. Любопытно, как по-разному они взрослеют: почти каждый поначалу плакал, потеряв родных и перспективу, спустя время кременел и ожесточался, а этой хоть бы что. Какой была, такой почти и осталась – дитя, два сапога пара с Анджеем. Оба не могут поверить, что такое могло произойти с ними, оба живут в выдуманном мире, и оба, по-видимому, безопасны. Им почти уютно среди нас, трусливых озлобленных подонков, посреди серой необходимой монотонности, и им не надо врать, что когда-нибудь нас спасут и вывезут отсюда…

Он надкусил пирожное. Рот моментально наполнился слюной, хотя, конечно, эрзац – он и есть эрзац, и без постороннего привкуса никакое блюдо не обходится, пирожное тож. Пирожное, пожалуй, с особенной силой, потому что благодать редкая, разовая… Не забыть бы под благовидным предлогом забрать одно для Маркуса в видах вознаграждения за донос, а дежурить ему днем – шиш…

– Отдай! Не твое!

Крик, как удар хлыста. Пулеметный грохот опрокидываемых стульев.

Стефан вскочил. Крикнул Киро, хотя кричать следовало бы Петре. Единственная из всех она еще не поняла, не поверила и только смотрела расширенными глазами то на пустую ладонь, где только что было пирожное со следами воска от свечек, то на Дэйва, запихивающего в пасть долю именинницы. Губы ее начали вздрагивать. Повисла гробовая тишина, и Стефан, на секунду растерявшись, не знал, что сказать и как скомандовать, только понимал, что праздник испорчен безнадежно. Дэйв чавкал, посверкивая глазами по-волчьи. Скотина, подумал Стефан, убить его мало. На торф пещерного дикаря? Да он оттуда и не вылезает…

– Это ты зря сделал, – неестественным голосом проговорил Илья.

Дэйв одним глотком отправил пирожное в желудок. Затем медленно и страшно оскалился и вдруг, отпрыгнув к переборке, подхватил с пола опрокинутый стул. Малыши с визгом брызнули прочь. Петра всхлипнула.

– Убью! – проскрежетал Дэйв. Его лицо стремительно наливалось кровью. – Не подходи!

Кто-то запустил в него кружкой. Угрожающе галдя, надвигались стеной. Дэйв кружку отбил и одним взмахом отшвырнул Уве, ринувшегося на него сбоку. Что ему Уве. Остальные отхлынули. Маркус упал, потянул скатерть – зазвенела битая посуда, заскакали по полу осколки. Девчонки закричали. Ронда картинно засучивала рукава. Илья нехорошо усмехался.

– Брось стул! – крикнул Стефан, стараясь перекричать галдеж.

Петра наконец разрыдалась, горько и неудержимо. Ее никто не утешал. Кто-то из младших сквернословил тонким голосом, и Уве тоже сквернословил, держась обеими руками за бок и шипя от боли. Фукуда Итиро перепрыгнул через стол, пластался кошкой, ловко увертываясь от описывающего круги стула, причем с лицом совершенно невозмутимым. В движениях Дэйва появилась неуверенность: маленького японца и раньше старались попусту не задирать – не потому, что ему случалось показывать свое умение, а потому, что молчаливо предполагалось, что он может его показать.

– Стой! – скомандовал Стефан. – Фукуда, назад!

Дисциплинированный Фукуда вперед и не шел. Он лишь отвлекал Дэйва на себя, что ему и надо было, а пуще того – рыжему Людвигу, до которого, похоже, только теперь дошла суть происходящего. Дэйв был ниже ростом и слетел с ног от первого же удара между глаз. Слышно было, как его голова гулко ударилась о переборку, и покатился по полу, подпрыгивая, выпавший из рук стул. Людвиг стул подобрал и аккуратно приставил его к столу.

– Бей…

Рыдала Петра, уткнув лицо в кулачки.

– Не трогать! – крикнул Стефан. – Назад!

Ринулись, едва не сбив Людвига с ног. Захныкала, упав, маленькая Юта. Дэйв яростно вскрикнул, когда на него обрушились первые удары; он пытался встать, и его валили на пол, и он снова пытался встать, прикрывая голову руками, и его опять валили под ноги толпе… Больше он не кричал.

– Бей гада, убей!..

– На тебе, на, на!

– Стойте! – орал Стефан. – Назад, говорю! Да остановитесь же, вы его убьете! Ронда, назад! Люди вы или не люди?

– Еще какие люди, – огрызнулся через плечо Илья, обрабатывая Дэйва ногами.