Так он думал, переходя от одного окна к другому, затем вышел на балкон и увидел картину, которую можно было наблюдать каждый день: Анна с Малышом загорали, а Нина с Сергеем сидели в беседке.
Кто он такой, Сергей? Почему все время торчит возле Нины и она так оживленно с ним беседует, так заразительно смеется? Помощник? Секретарь? Охранник? А может, он?..
Однажды жестко спросил у Нины:
— Кто он тебе, этот Сергей?
Это уже было после смерти отца, через два-три дня после того, как на счета Нины по завещанию была оформлена большая часть отцовского капитала.
Нина взяла его за плечи, сказала:
— Садись. И давай поговорим еще раз, теперь уже последний. Больше я к этой теме возвращаться не намерена.
И серьезно, решительным тоном продолжала:
— Ты помнишь, я тебе еще в Питере сказала: твои гульбища, оргии в притонах, растление несовершеннолетних, вообще весь строй твоей жизни подвели черту в наших отношениях. Жить с тобой не стану. И потребовала развод. «Нет! — вскричал ты тогда. — Только не развод! Живи, как хочешь, заводи любовников, пей, гуляй, но… только не развод!»
Борис в то время проворачивал крупные операции с продажей в Москве и Питере земель, а также дворцов, кварталов и целых улиц; ему на счета за одну лишь подпись отца или его заместителя текли десятки и даже сотни миллионов долларов, — он как огня боялся, как, впрочем, боится и сейчай, шума, внимания газет, а пуще того судебных разбирательств. И Нина быстро уловила ахиллесову пяту своего муженька и наладила свою жизнь. Он уже тогда, в пору пребывания отца у власти, несколько раз переводил на ее счета порядочные суммы, но, слава Богу, она не требовала все новых и новых, не шантажировала. Борис боялся ее бунта, — любой ценой старался избежать свары, скандала, размолвки. Особенно страшился развода: в этом случае она могла потребовать свою долю.
С грустью смотрел он на воркующих в беседке Нину и Сергея, но был бессилен помешать развитию событий. Старался одолеть душевную боль, нарастающую ревность. Как тяжело больной смиряется с неизбежностью скорой смерти и уж не страшится неотвратимого конца, так и Борис спокойно смотрел из окна или с балкона на эту неразлучную пару и даже приветливо подымал руку, если они его замечали.
Сегодня, на седьмой день лечения, ему было лучше. В ногах слышалась упругость, голова не кружилась, не тошнило, он не валился мешком в кресло или на диван. Нетерпеливо посматривал на дверь, — ждал Малыша или Анну, а может быть, обоих сразу. С полчаса назад они поднялись на половину Анны и вот-вот могут прийти к нему. Всю эту неделю он не выходил на пляж, не появлялся во дворе. Сегодня, может быть, ему разрешат.
Подошло время принять микстуру. Он уже налил себе в стаканчик, хотел выпить, но — отставил. Он заметил, что если не выпивал эту микстуру, сильно пахнущую валерьяной, энергии прибавлялось, — он мыслил живее, чаще подходил к окну, ждал гостей, особенно Анюту, с которой было легко и приятно. В беседах она не касалась гешефтов, афер, не пугала рассказами о бушевавших в России политических бурях. И не было никаких намеков на его болезнь, на все, что было связано с миром его друзей, среди которых еще недавно так рискованно и беспорядочно проходила его жизнь. Смущало одно обстоятельство: зачем она к нему заходит? Из одного ли милосердия и внимания к больному человеку или ею движет профессиональный интерес литератора, изучающего природу любопытного персонажа? А может, ее посылает Малыш?
Вчера он сказал Анне:
— Вы, наверное, ходите ко мне, как в зоопарк: подойдете к клетке и разглядываете, точно барса или пантеру.
— Но почему же барса? А может быть, вы напоминаете мне австралийского ленивца.
— Ленивца? Вы это правду говорите? Во мне есть что-то похожее на этого благодушного сибарита?
— Не знаю. Но и на барса вы похожи мало.
— Я вижу, вам весело живется в «Шалаше», — сказал он, намекая на их отношения с Малышом.
— К такому заключению вы пришли, глядя из окна?
— Да. И с балкона. Я как немощный старик выползаю иногда на балкон, но это и все, что мне разрешают.
— Разрешают? Но кто же устанавливает вам такой режим?
— Нина. И врач.
— Но, может быть, они разрешат вам покататься на катере?
— С вами?
— Да, со мной.
— Вдвоем?
— Можно и вдвоем, если вы этого пожелаете. Но если и еще кто напросится, мы не станем возражать?
— Нет, не станем, но я бы хотел покататься с вами вдвоем.
Анна повела плечом.
— Пожалуйста.
Читать дальше