Иван Дроздов - Суд идет

Нерусскому может показаться странным и не совсем понятным: а почему это такой большой человек и, конечно же, умный, и даже мудрый, так настойчиво повторяет: русский, русский… И сердце русское, и душа русская! Не повторяют же, к примеру, к делу и не к делу англичане, что они англичане, или испанцы, что они испанцы. И наши народы, например татарин не скажет вам без нужды, что он татарин; башкир, что он башкир, а если уж иудей, например, так он и вовсе предпочитает помалкивать о своей национальности. Что же это за феномен такой? Человек в таком высоком положении и вдруг — без надобности, без повода бьёт себя в грудь и криком кричит: мы русские! Не забывай, дружище, мы русские!..

Я не однажды слышал, как ведущий какой-нибудь радиопрограммы или телеговорящий молодец с двумя гражданствами с раздражением заметит: «Хватит нам совать под нос свою национальность! Это шовинистическое чванство, — это же нескромно, наконец!..»

Да, может и так показаться: чванство, нескромно. Особенно тем людям, которые любят прятаться за псевдонимы, которые боятся так называемого пятого пункта. Ещё бы! Это их с гневом и яростью клеймили едва ли не все великие люди. Вот Наполеон Бонапарт: К ним «…относятся с отвращением, но надо признаться, что они действительно отвратительны; их также презирают, но ведь они и достойны презрения». Или вот Эдуард Гиббон, английский историк: Они «…показали животную ненависть против Римской Империи, которую они разрушали постоянно неистовыми убийствами и мятежами. Человечество содрогается при пересказывании этих отвратительных варварств».

Господи! Как это похоже на нашу судьбу, на судьбу Русской Империи. Тоже ведь и разрушали, и неистово убивали, и, наконец, подточили, как кроты, и — обрушили. Словно увидел, угадал английский историк, а ведь жил-то вон когда, — в восемнадцатом столетии.

Но зачем я всё это говорю? А вот зачем. Именно эта порода людей не любит, когда мы вспоминаем свою национальность. И когда они во второй раз в двадцатом веке пришли у нас к власти, они каждого, кто ещё помнил, что он русский, стали называть фашистом, а вчерашних коммунистов красно-коричневыми. И как только представился им момент, с величайшим удовольствием, прямо-таки с восторгом переменили паспорта и дали нам такие, где национальность не значилась. Прежде слово «русский» произносилось редко, оно как бы было даже неприличным, а теперь и вовсе исчезло. Но пословица русская говорит: «Нет худа без добра». Национальность-то они из паспорта выскребли, а в душах русских наша гордая национальность воскресла. Люди русские вдруг и увидели, кому они мешали, кто их враг и кто желает их погибели. «Русских оставим пятнадцать миллионов», — донесся к нам с Британских островов клич старой ведьмы Маргарет Тэтчер. — Остальных заморозить, извести голодом. Ну, и… принялись изводить.

В такой-то обстановке и кричит умный человек: мы русские! Очнитесь! Вставайте, люди русские!..

Не чванство тут вовсе, не бахвальство. Тут крик дозорного, раньше других разглядевшего опасность.

А время, оно не зависит ни от того, что живёт на свете человек, карьера которого делала «стремительный скачок», ни от автора этих строк, который в свои восемьдесят с лишним лет сидит за компьютером и сводит счёты с таким же старым человеком, как и он сам; время летит, и наша Родина, Россия, тоже летит Птицей-тройкой, и изумлённые народы, как и встарь, смотрят на неё и дивятся быстроте её бега и тому грациозному безразличию, с которым то вправо, то влево посматривают кони, сотканные из пламени огня, и тому презрению, с которым красавец-парень, герой русских сказок Иванушка-дурачок, сидящий на серебряном облучке, и вообще ни на кого не смотрит. А Гоголь, будь он жив и окажись тут с нами рядом, тихо бы прошептал: эх, Птица-тройка! Куда несёшься ты?.. Где тот земной рай, к которому ты вечно стремишься?.. Дай ответ!

Молчат кони. Молчит и кучер. Нет им дела до русского человека, который с кучерами такими, как Вы, со смятением ума и сердца залетел в трясину, и пока ещё не знает, как из неё выбраться. Говорю: пока ещё. Заметьте это себе, обманувшие русских в очередной раз. И вспомните, где теперь те, кто обманул нас в семнадцатом?

Не всё так мрачно и безысходно. Вон пёстрая, нарядная толпа людей радостно гудит и веселится. Там круг друзей справляет праздник жизни: 100-летие со дня рождения Углова Фёдора Григорьевича, врача, писателя, гражданина.

Сто лет прожить — не поле перейти. Тут на пути могли встретиться и ямы, и горы, и звери рычащие, тигры и волки. А если учесть, что родился этот человек в далёком сибирском городке Киренске — там недалеко бродят и вечно голодные, и самые сильные из зверей — белые медведи.