Виктория Платова - Stalingrad, станция метро

Тэ.Тэ. уже готова предложить ему все это, когда…

появляется еще один парень.

Еще один симпатяга, на этот раз — француз. Волосы француза чуть светлее, чем волосы Поклонника Лелюша (он шатен), а кожа — не такая белая. Смуглая. Легкая щетина кажется нарисованной тушью. Губы тоже выглядят нарисованными, так изощренно и прихотливо они выгнулись. Будь у Тэ.Тэ. любимый тип мужчины — пришедший с обеда коллега и напарник русского обязательно бы под него подошел.

Но тут с ней происходит странная и до одури неприятная вещь: два милых молодых человека, каждый из которых нравится Тэ.Тэ. по отдельности, вместе заставляют вспомнить о двух негодяях, двух нелюдях из интернет-кафе.

Негодяи, нелюди и подонки — разве не сама она спровоцировала подонков?

Сама, но от предложения русскому «составить компанию до Довиля» придется отказаться.

Через 20 минут, когда все необходимые формальности соблюдены, Тэ.Тэ. получает на руки ключи от белого «Форда мустанга».

— Передавайте привет Довилю!..

— Обязательно.

— Вы знаете, как ехать?

У Поклонника Лелюша грустные глаза и грустная улыбка, где-то даже горькая. Сейчас он похож на актера, который пробовался на главную роль, но получил отказ. Или его таки взяли на эту роль, но сам проект закрылся. Заморожен до возобновления финансирования.

Только она может возобновить проект, если пожелает («это было бы замечательно», нашептывают грустные глаза парня). К тому же он один, его напарник-француз остался в конторе, вместе с фантомами двух ублюдков из интернет-кафе.

Самое время повторить попытку с «может быть, вы составите мне компанию до Довиля? Посмотрим на пляж, посмотрим на собаку, посмотрим на „Норманди“?» Но Тэ.Тэ. не делает этого, ведь совершенно понятно, чем закончится поездка. Поглазев для проформы на пляж и собаку, Поклонник Лелюша под благовидным предлогом покинет Тэ.Тэ. И отправится искать то, что ему действительно нужно, то, что интересует его больше всего — Анук Эме сорокалетней давности.

Обнаженную Анук, но и Анук одетая тоже будет большой удачей.

Тэ.Тэ. не имеет никакого отношения к этим поискам, да и в блокноте Левы черным по белому написано: «когда ты сядешь в белый „Форд мустанг“, не забудь поставить этот диск, „Vieillir“. Помнишь Жака Бреля?..»

«Когда ты сядешь», а не «когда вы сядете», спутников ее странствие не предполагает.

— …Думаю, это не проблема. Я куплю карту.

— Да, да… Конечно. Здесь неподалеку, через три дома, по четной стороне улицы, есть киоск. Карту можно приобрести там.

— Спасибо. Вы милый, вы очень мне помогли.

— Удачи.

— И вам.

Через три дома Тэ.Тэ. находит киоск с картами, еще через два (уже по нечетной стороне улицы) — маленький магазинчик с дисками, «Vieillir» Жака Бреля стоит девятнадцать евро.

…До Довиля — 200 километров, смехотворное для русского человека расстояние. Дорога (со всеми пробками на выезде из Парижа) занимает не больше трех часов. За три часа Тэ.Тэ. успевает дважды (с перерывом на радио) прослушать диск Бреля. В первый раз, чтобы понять: то, что делает Жак Брель, — не ее музыка. Ведь на самом деле ее музыка — это ЕЕ МУЗЫКА. После второго прослушивания мысли о ЕЕ МУЗЫКЕ переходят в строчный регистр. Кто-то невидимый (возможно, даже сам Жак Брель) забрасывает ее музыку снежками; она юлит, пытается увернуться и, в конечном итоге, съеживается до

«ее музыка»

Чтобы разглядеть «ее музыку» микроскоп, конечно, не потребуется, но глаза напрячь придется. А музыка Жака Бреля (результат рокового второго прослушивания) возвышается над ней неприступной и недостижимой в принципе скалой.

Отелем «Норманди».

Не такой уж он высокий, этот отель «Норманди», не такой огромный, но цены в нем и вправду кусаются, за две ночи пришлось бы выложить 1000 евро или даже чуть больше.

Не в деньгах дело.

Тэ.Тэ. почему-то не хочется останавливаться здесь. И в Левином Молескине нет никаких указаний на то, что она должна снять номер в «Норманди». В котором останавливались сам режиссер или одета я обнаженная Анук. Сколько стоят эти номера, даже представить страшно, как президентские люксы, не меньше.

Довиль оказался намного больше, чем предполагала Тэ.Тэ. И в нем намного больше народу, чем ей хотелось бы (что бы там ни говорили про «мертвый сезон»). Еще одно неприятное открытие: едва ли не на каждом шагу ей попадаются азиатские туристы, обвешанные фото- и видеотехникой, как рождественские елки. Ничего против самих азиатов Тэ.Тэ. не имеет, просто по предыдущему опыту путешествий знает: как только в каком-либо месте количество азиатских туристов начинает зашкаливать, — на нем можно смело ставить крест. Ничего самобытного, не подчиненного туриндустрии в нем не останется.