Сергей Алексеев: Золотой капитан (Растрата)

Потом мысли Рогожникова переключились на Александру. Он было снова пожалел ее — тяжело одной, работа хлопотная, — но вдруг подумал: а жена-то она какая была бы! Пол-Туруханска рты бы поразинули! Надо же, Илья-то, какую женщину взял! Вот вам и Илюха!.. Рогожникову от таких мыслей хорошо стало, и почувствовал он, что не на «Золотой» плывет, а сидит дома, на кровати. Солнце светит, Саша ему завтрак готовит, глянет между делом в его сторону, улыбнется, зардеют у нее щеки: вставай, засоня, хватит тебе, бока заболят… Голубая кофточка расстегнута на две пуговицы — жарко у плиты, высокой тугой груди тесно за полупрозрачной тканью…

— Проснулся, капитан? — улыбнулась Саша и, обтерев руки куском белоснежной марли, бросилась к шкафу. — Ну-ка, примерь, Илья.

На рундуке появился костюм-тройка, аккуратно уложенный и выглаженный, рубашка в едва видимую голубую полоску и длинный, широкий галстук.

— Примерь, примерь! — Глаза ее щурились от улыбки, и к вискам бежали тонкие, веселые морщинки.

Рогожников недоуменно пожал плечами и стал одеваться. Саша отвернулась к плите. Брюки прочно обхватили талию, рубашка приятно ласкала тело, а когда Илья надел жилет, то сразу понял, что он уже не Илья Рогожников, а какой-то другой человек, незнакомый, строгий и аккуратный, как прокурор. Не надевая пиджака, он засучил рукава и умылся под жестяным умывальником, затем отыскал бритвенный прибор, торопливо потер куском мыла недельную щетину и тщательно выбрился. И пока умывался и брился, тоже казался себе чужим, с какими-то странными, но жутко любопытными привычками человеком. «Ну, елки-палки, — про себя восклицал он. — Ну, дела!»

На «Золотой» одеваться в чистое ему никогда не приходилось. Какие, к черту, пиджаки, когда в любую минуту ждешь, что придется лезть в машинное отделение и ковыряться в мазуте либо таскать на горбу ящики из трюма вместо грузчика. Это капитаны на «Шишковых» ходят в белых рубашках и глаженых брючках. Дома же он одевался в «чистое», в выходное, от случая к случаю: в кино, на собрание…

Илья влез в пиджак и нерешительно остановился. Галстуки завязывать он не умел. Лида несколько раз бралась учить его, заставляла носить, но Рогожников по обыкновению отмахивался: да перестань ты! Дышать тяжело… Сейчас он покрутил галстук и так и этак, но из наставлений Лиды так ничего и не вспомнил. А галстука явно не хватало, чуял он! К такому костюму до зарезу нужен!

Саша поняла замешательство капитана и быстро неуловимым движением повязала ему галстук. И Илья вдруг в мгновение понял, как вяжутся эти толстенные узлы!

— Ну, Илья!.. — отойдя на шаг, восхищенно протянула Саша. — Ты такой мужчина стал!.. Нигде не тянет? Не жмет?

— Нет… — краснея, вымолвил Илья, хотя галстук был туговат. — Путево…

— Примерь-ка и туфли, — сказала Саша, доставая откуда-то ботинки на высокой платформе. — По‑моему, это твой размер.

Рогожников беспрекословно всадил ноги в башмаки и сразу же вырос. Кубрик показался тесноватым…

— У тебя фигура классная! — отметила Александра, осматривая капитана. — Тебе бы манекенщиком работать, в доме моделей.

— С ума сошла, — засмеялся Илья. — Я неуклюжий, у меня пальцы короткие.

— Носи, Илья, — грустно улыбнулась Саша. — Не снимай сейчас, пусть костюм к тебе привыкает, а ты к нему. А то на суде он стеснять будет, отвлекать.

— Уделаю я его, — засомневался Илья, — жалко… А! Это?.. Сколь он стоит?

— Рассчитаемся, Илья, носи, — с прежней грустной улыбкой сказала Саша. — Не в костюме дело, в человеческих отношениях… Давай завтракать!

Она ловко и быстро накрыла стол, выставила бутылку сухого вина. «Хозяюшка… — ласково подумал Илья. — Каждое утро бы так начиналось… » И снова представил он, как удивятся в Туруханске новой жене Ильи, завидуют, ахают… Вот идет он с Сашей по поселку, она в белой шубке, рядышком, под руку его держит и что-то говорит-говорит ему, заглядывая в лицо. Знакомые по пути останавливаются, смотрят вслед — во дает Илья! А Илья в костюме-тройке, в капитанской фуражечке набекрень, улыбается загадочно и радостно. Тут навстречу — Лида…

Мысли Рогожникова неожиданно застопорились, он прикусил губу и поморщился. Аппетит пропал, глазунья какая-то недосоленная или подгорела здорово… Лида стоит перед ним, тихая, печальная. На глазах слезы закипают, а руки, красноватые и сухие, треплют перчатки. «Какой красивый ты, Илья, — тихо говорит Лида. — А со мной красивым быть не захотел…» — «Да ладно, чего там… — мнется Илья. — Дети-то как? Не болеют? У Витьки зубы падают, так ты их не дергай ему, те, что шатаются. Пусть сами выпадают, а то свежие зубы неправильно вырастут. Мать мне так в детстве говорила… » — «А что ты, Илья, по Туруханску гуляешь? Жену новую показываешь? Или дело какое?.. Галстуки-то сам вяжешь?» — «Не-ет, — окончательно смущается Илья, — я это… Я на работу иду, на самоходку. Я ж капитан как-никак».