Сергей Алексеев - Хозяин болота

Видякин закурил и прислонился к забору рядом со стариком. Он крепился, играя желваками на скулах и сдерживая дыхание. В избе просыпались мелиораторы: донеслась шутливая перебранка и хрипловатый со сна смех.

— Ученый еще, книги да журналы почитываешь, — стыдил его дед Аникеев. — Кто ты после этого?

— Я с ружьем на дорогу не пойду, — отрывисто, сквозь зубы проговорил Иван, — потому что это глупо. Ребячество какое-то.

— Конечно, не пойдешь, — подхватил Завхоз. — Куда тебе! Ты же умный. Тебе омшаник строить — выгода!.. Тебе, иуда, хоть все разори, лишь бы пасека осталась да взятка была.

— Запомни: Кулешов со своими ребятами тут ни при чем, — тихо и уверенно проговорил Видякин. — Их послали сюда разрабатывать торфяник, понял? У них своя документация есть.

— Я-то понял! — зло протянул Никита Иваныч. — Я все, Ваня, понял…

— Ишь, защитничек природы выискался — понял он! — неожиданно вскипел Видякин и оглянулся на избу, где все сильнее шумели мужики. — У него одного душа болит — остальные выгоду получают… Что ты со своей жалобой достиг и со стрельбой на болоте? Ну что? Болото-то роют! А тебя к тому же могли и в тюрьму за такое дело спровадить. Срок за это полагается, по статье двести шестой. Должен понимать…

— Ты и понимаешь, если в работники нанялся! — отпарировал Завхоз. — Скоро сам в трактор сядешь и болото копать поедешь.

— Не поеду, — отрезал Видякин и, наклонившись к Аникееву, хотел сказать что-то — уж рот приоткрыл, но не сказал и махнул рукой. — Ну тебя, Иваныч! Не хочу с тобой связываться. Ты как раз под монастырь подведешь…

Иван решительно затоптал окурок и пошел во двор мелиораторов.

— Ничего! — прокричал ему вслед дед Аникеев. — Скоро в Москве разберутся!

Видякин не ответил и, схватив топор, с остервенением начал крушить сосновые чурбаны…

Tри дня не знал Пухов покоя. Сон не шел, еда в рот не лезла, почернел, а здесь еще культя разболелась от похода на болото. Всяко обижали его за последнее время, но чтобы вот так, бросить в глаза, что Пухов — трус, что после превышения полномочий товарищеского суда он теперь всего боится и перестраховывается — такого еще не случалось. Напротив, когда его освободили от всех должностей, многие в Алейке считали это несправедливым, особенно когда Валентин все-таки угодил за решетку.

«Ты пиши жалобы, — мысленно спорил он с обидчиком. — Бегай с ружьем по болоту, а я знаю, где правду искать! Быка за рога возьму. Вот тогда и поглядим, кто может порядок навести, а кто только переполох устраивает».

На четвертый день, еще до первых петухов, Пухов с трудом всадил культю в протез и, прихватив ключку, отправился к Ивану Видякину. Тот уже по обыкновению постукивал топором у себя во дворе, а его жена хлопотала по хозяйству.

— Домовитый ты мужик, Иван, — сказал Пухов, оперевшись на калитку. — Чуть свет, а ты уже стучишь.

— Кто рано встает, тому бог дает! — рассмеялся Видякин. — Учеными подсчитано, будто человек из шестидесяти лет жизни двадцать спит. Вот я и подумал: а что бы мне лет на пять дольше пожить за счет сна, а?

— Это бы ничего, — одобрил Пухов и вошел во двор. — Только кому польза от твоей долгой жизни-то?

— Как это понимать? — насторожился Иван, разглядывая старика.

— А так вот. Обществу от тебя есть польза? Нету. Когда от человека другим пользы нету, жизнь у него похожа на скотскую. И то — со скотины хоть мясо возьмешь, а с тебя? — Пухов наставил клюку на Видякина.

— Дождался, — вздохнул Видякин и опустился на скамейку. — Отблагодарили меня соседи… Я тебе, дед, огород нынче вспахал?

— Ну, вспахал, — с достоинством ответил Пухов.

— Пасеку твою весной выставил?

— Ну, выставил.

— Дров заготовил? Колодец твой почистил? Каменку в бане наладил?

— Да что же это делается, господи! — взмолилась Настасья. — Им делаешь, делаешь, а они приходят да еще срамят!

— Тася! — прикрикнул Иван. — Не суйся. У нас свой разговор.

— Как же не соваться-то? — чуть не плача проговорила жена Видякина. — Столько добра им делаем, а слова хорошего не услышишь. Один пришел — срамит, другой — срамит…

— Цыть! — разгневался Иван, и Настасья оборвалась на полуслове. — Тебя не спрашивают — ты не сплясывай.

Пухов невозмутимо стоял перед Видякиным и слушал семейную перепалку.

— Так, — сказал Иван, — на чем я остановился?

— На каменке, — подсказал Пухов.

— Так вот, еще нынче вокруг твоей избы завалинку подновлю да и столбы у ворот пора менять. А то стоят как пьяные, стыд-позор.