Доман Новаковский - Губы Мика Джаггера

КАСЯ. Уфф! Как хорошо! Знаешь, я уже боялась, что становлюсь распущенной… ( Нервно хихикает, потом перестает. ) Мне так здорово! ( Прижимается к Бартеку. )

БАРТЕК. Прикольно?

КАСЯ. Фристайльно! Супер!

Оба смеются. Комнатка затемняется, освещается кухня. Часы отбивают последний удар. АННА, ЯН и МАРЕК.

МАРЕК. Ну вот, и делу конец. Ему нужно всыпать как следует, и тогда все проходит. Не знала? Он всегда так… Истерик паршивый… Герой из нашей деревни… Боже, что за день!

ЯН. Марек…

МАРЕК. Ну?..

ЯН. Подойди ко мне. Дай руку. ( МАРЕК с неохотой подает руку. ) Спасибо, сын. Видишь, как оно? Еще немного и я бы не успел.

МАРЕК. Куда не успел? О чем ты?

ЯН сердечно пожимает руку МАРЕКА, обнимает его, на глазах у него слезы.

Да перестань ты…

ЯН. Не беспокойся. Твоя ненависть… Это уже что-то… Пока и этого достаточно. Ну!

МАРЕК выходит, сдерживая слезы.

АННА. Ну и как?

ЯН. С меня сотня… ( Садится на стул, АННА показывает на часы. ) Не всему и не всегда суждено исполняться, да?

АННА. Чаю хочешь? ( Наливает из чайничка. ) Холодный… Но не хочется заваривать… Знаешь, ты меня действительно напугал… ( ЯН пьет .) А ведь это такая глупая история… Хочешь знать, кто это был, та цыганка?

ЯН. Кто?

АННА. То была совсем не цыганка. То была румынка.

ЯН. В шестьдесят седьмом? Тогда еще не было никаких румынок.

АННА. Надя. Моя однокурсница. А придумала все Моника, понимаешь?

ЯН. Моника? Моя Моника? Мать моего сына?! Что она придумала?

АННА. Все очень просто. Она хотела, чтобы ты оставил меня и вернулся к ней. Да и я тоже… Уже был Здисек… Ну и… Ну и мы все о тебе рассказали Наде.

ЯН. Действительно. Она знала все… А как же будущее?! Откуда она могла знать?! А все совпало. Она же предсказала!

АННА. Если бы не твой сын, ты и в самом деле умер бы сейчас, ведь так? Боже, прожить жизнь, зависящую от кретинской выходки трех студенток?! ( Смеется. )

ЯН ( тоже улыбаясь ). А дата смерти?

АННА. Наверное, она тоже хотела, чтобы ты жил вечно…

ЯН. А четвертый концерт Роллингов? Мифический, недостижимый?

АННА. Ну, тут уж не знаю. Но зато сегодня ты его получишь! А пока – гони сотню, ты, фаталист!

ЯН. Ты знаешь? Кажется, у меня нет сотни…

АННА. Этого я ожидала…

ЯН. Зато теперь – только подумай! Зато теперь я уже на самом деле буду жить вечно, понимаешь? Я чувствую! Во всяком случае, таково мое намерение! Что скажешь? Началась новая жизнь! ( Ударяет себя в грудь, раздумывает. ) А что это означает? Что сегодня увижу Мика? В первый раз?

АННА. Как это – в первый раз? А тот второй концерт в Праге?

ЯН. Обещаешь не смеяться?

АННА. Да ты что? ( С недоверием. ) Не может быть!

ЯН ( подтверждает кивком, АННА начинает смеяться ). Познакомился я с одной чешской чертовкой… По пути, в Малой Болеславии… То был безумный, чешский роман… И, знаешь…

АННА. Погоди! Минутку! Так ты… Ты никогда не был на Роллингах?! Ты?! Никогда?! Серьезно?!

ЯН. Глупая история, правда? Только не говори мальчикам… ( Показывает мячик. )

АННА. Боже, какое безумие!

Входит Марек.

ЯН. Безумие?! Безумная ночь только еще начинается! Анулька, я живу! Понимаешь?! Новая жизнь! Новая жизнь, все сначала!!! Я останусь у тебя, будем жить вместе, наконец-то вместе! Вырастим детей, внуков, правнуков, будет чудесно!

МАРЕК. Разумеется! Эту стенку прокроем розовым, ту – оранжевым, здесь протянем бордюр из пацификов, в гостиной на потолке напишем «freedom», а ванную…

ЯН. Замолчи!

МАРЕК. А ванная у нас будет вся в цветочках.

ЯН. Умолкни!

МАРЕК. Ах да, что касается цветочков, сделаем так: в огороде будут две грядки, на одной посадим гашиш, а на другой – грибки, разумеется, галлюциногенные, правда? А в палисаднике, на самом видном месте, – марихуану, она же красиво выглядит.

ЯН. Ты заткнешься?!

МАРЕК. А по утрам, ежедневно, будем с корзиночкой бегать в лавочку за ЛСД, чтобы мило начать день…

ЯН бьет МАРЕКА и выталкивает его за дверь. Возвращается, останавливается возле буфета, берет старую кофемолку производства ГДР.

ЯН ( читает ). Народное предприятие, Магдебург. Смотри-ка, еще работает… Однако солидно у них все, правда? Аня, не слушай ты его, сопляка, все это не так… Я могу… Я… Мне это нисколько не мешает… ( Показывает на плиту, утварь и пр. ) Человек – хочет он или не хочет – все равно живет окруженный предметами… Ведь можно, наверное, быть счастливым даже если… Ну, могу же я попытаться… После стольких лет… А… неважно! Ну! Пусть играет музыка, я остаюсь!