Сесилия Ахерн - Девушка в зеркале

Герман забрался в постель рядом с Эмбер, совершенно забыв об их размолвке, обнял ее сзади и крепко прижался, чтобы она почувствовала, как он хочет ее. Эмбер, потревоженная, зашевелилась, повернулась и спросила сонным голосом:

— Который час?

— Двенадцать. — Он стаскивал с нее футболку — она спала в белье, несмотря на электроодеяло и работающий обогреватель.

— Ты позвонил матери?

Он целовал ее в шею, возясь с трусиками.

— Нет, — промычал он.

— А сестре?

Он не ответил.

— Герман?

На миг остановившись, он пробормотал:

— Нет. Какая разница? — И продолжал раздевать ее.

— Герман! — Она отстранилась и натянула трусики, которые он успел стянуть до колен.

Он со стоном разочарования повернулся на спину:

— Я потом им позвоню, хорошо?

— Ничего хорошего. Ты каждый день находишь отговорки, а сегодня, между прочим, были готовы результаты исследований. Сегодня важный день. Я обещала, что ты позвонишь.

Герман снова застонал, откинул одеяло и пошлепал вниз к телефону, потому что включать свой айфон ему не хотелось еще больше. Трубку взяла его сестра Аннабел, хозяйка дома, хранительница семейного очага, надежда и опора всего семейства Бэнксов. Она рыдала. Герман вздохнул и сел на диван.

— Ну, что она сказала? — Эмбер сидела в кровати. Пока его не было, она расчесала волосы и смазала лицо увлажняющим кремом — он уловил запах. В ванной горел свет.

Герман забрался в кровать и лег на взбитую женой подушку:

— Врачи говорят, они сделали все, что могли. Его готовят к выписке, отправляют домой.

Глаза Эмбер наполнились слезами.

— Ах, Герман! Какой ужас!

Он молчал.

— Сколько ему осталось?

Он пожал плечами:

— Несколько недель — в лучшем случае.

— А твоя мать? — Эмбер вытерла глаза. — Как она?

— Я с ней не разговаривал. Аннабел вне себя от горя, остальные тоже. До Хэнка не могут дозвониться. Все как обычно.

— А он знает?

— Хэнк?

— Отец.

— Наверное.

Она была так красива, и Герман так хотел ее. Хотел, чтобы все было как раньше. Он взял ее за руку. Но она лишь сочувственно сжала его ладонь, сразу отпустила и встала с кровати:

— Я сейчас забронирую авиабилеты.

— Куда?

— Домой.

— Я не говорил, что собираюсь домой.

— Но Герман… твой отец умирает ! Ты не можешь здесь оставаться.

— А что я должен делать? Примчаться и сотворить чудо? Я ничем не смогу помочь. Я там не нужен. Он ненавидит, когда вокруг него разводят суету. Ты, возможно, считаешь, что это ерунда, но я все бросил, чтобы писать книгу…

— Ты ничего не пишешь! — не выдержала она. — Я видела твою тетрадь — там пусто, Герман, пусто!

— Как ты смеешь трогать мои вещи без разрешения! — крикнул он и вскочил с кровати.

— Разве это сейчас важно! — закричала она, всплеснув руками. — Ты бросил все, чтобы уехать к черту на кулички и жить как маньяк: не одеваться, не мыться, не выходить из дома. Твой отец при смерти, Герман, он хочет тебя видеть. Твоя компания, твоя жизнь — все без тебя рушится!

— Моя компания — одна из немногих прибыльных в настоящее время… — начал он было заученным тоном, но быстро опомнился.

— А я? Как же я?! Ты говорил, что эта поездка пойдет нам на пользу. А я целый день скучаю одна, без дела, а ты даже не взглянешь на меня! Ты вспоминаешь обо мне только ночью, в постели, когда лезешь ко мне, точно грязный, назойливый… слизняк! — Она пронзительно выкрикнула последнее слово, грудь ее вздымалась, как после марафона. Когда сердце застучало ровнее, она поняла, что наделала, ее глаза медленно округлились. — Герман, я…

Он бросился вон из спальни и захлопнул дверь. Всю ночь в другой комнате он не сомкнул глаз, но не из-за слов жены, а потому, что его роман вдруг ожил у него в мыслях. Главный герой, Эдвин, возвращается из тюрьмы домой и узнает, что его отец умер. И он не успел искупить свою вину перед ним.

Герман, должно быть, ненадолго уснул, потому что в памяти сохранился момент пробуждения и перемещения из сна в реальность. Обстановка показалась ему незнакомой: он не сразу вспомнил, где находится. Герман пренебрег обычным утренним походом на кухню за кофе и сразу отправился на третий этаж в кабинет. Голову распирало от идей, умножившихся за ночь, слова готовы были взорвать мозг, требуя выхода на бумагу. Он слышал, как внизу хлопочет Эмбер — с необыкновенным усердием, и по стуку каблуков догадался, что она сменила домашние шлепанцы на туфли или ботинки — наверное, собралась куда-то. Может быть, в аэропорт. Представив, что она будет в Нью-Йорке одна, поблизости от этого паразита, он вошел в кабинет, полный решимости вышвырнуть в окно ее подарок. Но часы исчезли. Тогда он выскочил на лестницу и крикнул вниз: