Трецца Адзопарди - Укрытие

При больнице Уитчерч большой сад, а к главному входу ведет длинная извилистая дорога. Мы проходим через вестибюль и идем к флигелю. Мама сидит в шезлонге под пальмой. Волосы у нее поседели.

Посмотри, кого я тебе привела, говорит Ева. Я забираюсь к маме на колени, но тут же понимаю, что она этого не хочет. Держит меня секунды две и спускает на пол.

У нее, Дол, ноги болят, говорит Ева, заметив выражение моего лица.

Я гляжу на мамины ноги; они похожи на две огромные сосиски, торчащие из-под юбки. Одна забинтована толстым бинтом.

Что ты сделала? — спрашиваю я. Кто это сделал?

Никто, Дол, отвечает за маму Ева. Твоя мама еще не совсем здорова.

Мама улыбается, и ее лицо на секунду становится прежним. А потом снова застывает.

Какая у вас милая девочка, говорит она Еве. А что у нее с ручкой?

Мы отправляемся в город. Лиззи Прис едет со мной, Люкой и Розой покупать нам новую обувь и одежду. Сегодня ничей не день рождения, не Рождество, не праздник Тела Христова.

И к чему все это? — спрашивает Ева, когда мы возвращаемся. Она выстраивает нас в ряд и осматривает. Нам немножко стыдно — мы не могли выбирать то, что захочется, Лиззи Прис сказала, что можно идти только в те магазины, которые принимают талоны от Попечительского совета муниципалитета. Поэтому мы все в коричневом.

Что у нее на уме? — говорит Ева.

И скоро выясняет, что. Наш следующий поход — в фотоателье на Куин-стрит. На этот раз с нами отправляется и Ева. Она, как всегда, берет меня за руку, поэтому Лиззи Прис обходит нас и хочет взять меня за другую. Но тут вспоминает, и лицо у нее багровеет.

Вы лучше вон за той приглядите, говорит Ева, кивая на Люку. Как она себя на улице ведет — кошмар! Они идут впереди нас. Люка виснет на руке Лиззи Прис, как обезьяна на лиане. Ева смеется и наклоняется к моему уху.

Старушка Присси долго этого не выдержит!

Фотографа зовут мистер Ловелл. Он ведет нас в заднюю комнату, отгороженную черной занавеской.

Это, девочки, называется а-тэль-йээ, говорит он, словно мы не понимаем нормального английского, и усаживает нас на кожаную банкетку. Стоит нам пошевелиться, и она скрипит. Роза приподнимает то одну ляжку, то другую, и те, отрываясь от обивки, издают пукающий звук.

Это трогать нельзя! — орет он, когда Люка хватает треногу.

Экс-тер-мии-нировать! — вопит она, болтая в воздухе ногами.

Миссис Прис, будьте добры, угомоните их! — говорит он.

Мы замираем и в изумлении глядим на нее. Она, что ли за нас отвечает? Ева густо краснеет и отступает на шаг.

Зачем вам эти фотографии? — спрашивает она настороженно.

Для их матери, поспешно отвечает Лиззи Прис. Это поможет ей поскорее выздороветь.

Ева стоит в углу, сложив руки на груди и нервно постукивая каблуком. Мама тоже так делала, когда злилась.

Первой мистер Ловелл фотографирует меня. Он наклоняет мою голову влево, разворачивает в ту же сторону плечи.

Смотри на меня, говорит он откуда-то из-за ламп, и я поворачиваюсь на его голос. Он снова подходит ко мне, усаживает в ту же позу.

Голову не поворачивай, говорит он устало. Только глаза.

Мудреная задача. Но я с ней справляюсь — вжик, и все кончено. С Розой и Люкой ему приходится повозиться: они не желают сидеть смирно, крутятся, а когда щелкает затвор, корчат рожи. С мистера Ловелла ручьем течет пот.

Ужас! — говорит он Еве и Лиззи. На многое не рассчитывайте — черного кобеля не отмоешь добела.

Мы зайдем после двух, говорит Лиззи, пропустив его оскорбления мимо ушей.

Нас ведут — кутнуть, весело говорит Лиззи — в бар прохладительных напитков Пиппо. Ева с Лиззи спорят, кому платить; обе размахивают фунтовыми купюрами, отталкивают друг друга — Нет, позвольте я! — пока Ева в конце концов не сдается и не садится рядом с нами.

Ну и пусть платит, пожимает плечами она. Корова жирная.

Лиззи Прис протискивается между круглым столиком и подоконником. По тому, как она разворачивается к Еве, я догадываюсь, что она настроена на взрослый разговор. Роза балуется с соломинкой, пускает лимонадные пузыри, брызгает на Люку, засовывает соломинку в нос.

Думаете, они возьмут это на себя? — спрашивает Лиззи Прис Еву. Она имеет в виду Пиппо и Селесту.

Шутите? — отвечает Ева, помешивает ложечкой кофе, осторожно прихлебывает.

Но он же… он же взрослый человек. Он знает, что такое семья, пытается возразить Лиззи.

Он их не возьмет, мотает головой Ева. Они даже не стали возвращаться из свадебного путешествия.