Ян-Филипп Зендкер - Искусство слышать стук сердца

Тин не сказал, что и вопросов к нему тоже было слишком много. И глаз, внимательно на него глядящих. Врачи считали, что сотворили чудо, и теперь ждали, когда Тин это подтвердит.

Изобилие красок и оттенков почему-то не манило, а раздражало Тина. Нервировала кремовая белизна дядиных зубов и их коричневые кромки. Бесил серебристый блеск колпака настольной лампы на столе доктора Маккрея, его рыжеватые волосы и брови. Даже темно-красные губы медсестер были неприятны Тину. Он привык жить в черно-белом мире. Краски не имели звуков. Они не бурлили, не стрекотали, не шелестели и не скрипели. Прежняя память о разноцветном мире давным-давно потускнела. Даже названия цветов превратились в абстракцию.

Его снова просили открыть глаза. Тин мотал головой. Ни за что.

— Может, с ним что-то не так? — тихо спросил у доктора У Со.

— Едва ли. Я таких случаев насмотрелся достаточно. Обыкновенный шок, — ответил Маккрей. — Не беспокойтесь, он привыкнет.

Оба даже не подозревали, насколько они правы.

Тин Вин сидел на невысокой стене из красного кирпича. Рядом текла река Рангун и грохотал порт.

Он постоянно напоминал себе о необходимости держать глаза открытыми. Прошло десять дней после операции. Восемь — с того момента, когда вернулось зрение. Краски, образы становились предельно четкими, стоило ему надеть очки. Разноцветье мира. Тин с трудом привыкал к нему.

Он оглядывался, вертел головой вправо и влево. На берегу стояли высоченные металлические деревья без листьев, с одной-единственной веткой, которая умела поворачиваться в разные стороны, а сами деревья катались взад-вперед по рельсам. Подъемные краны. Их тросы с тяжелыми черными крюками опускались, цепляли груз и, почти играючи, переносили его на корабли и баржи. Вчера Тин видел, как поднимали слона. Его целиком обмотали красным брезентом и веревками. Великан беспомощно шевелил ногами, напоминая большого жука, опрокинутого на спину. Перед складскими помещениями громоздились штабеля ящиков и бочек. На многих черными буквами был написан порт назначения. Калькутта. Коломбо, Ливерпуль, Марсель. Порт-Саид. Нью-Йорк.

Порт кишел лодками: парусными, моторными и гребными. Некоторые были настолько перегружены людьми, корзинами и велосипедами, что черпали воду то одним, то другим бортом. Оказалось, что многие живут на воде, в плавучих домах. Между мачтами сушилось белье. На палубах играли дети. Мимо Тина проплыла длинная лодка, где в гамаке спал старик.

Тин завороженно следил за скольжением чаек. Он читал о них, но и представить не мог, насколько изящны их движения. С реки дул легкий ветер, ничуть не разгоняя влажную дневную духоту.

Зрение и слух не уживались между собой. Чтобы слышать, как раньше, Тин закрывал глаза. И возвращался в привычный мир… Надсадно стучал поршень в моторе проплывающей лодки. Древоточцы неутомимо буравили проходы в стене склада. Угасало сердце рыбы в корзине торговца. Волны бились о борта лодок, и по звуку Тин безошибочно определял, какая из них деревянная, а какая — металлическая. Разные породы дерева звучали по-разному, и он это тоже слышал. Звуки давали ему более полную и красочную картину порта, нежели глаза, которые отмечали лишь образы, точнее, безостановочный яркий поток. Ежесекундно, с каждым морганием, они торопились передать Тину очередную порцию картинок. Образы занимали его, развлекали, вызывали любопытство, но не более. Они не втягивали его в окружающую жизнь. Тин оставался сторонним наблюдателем.

Он пробовал упорядочить образы, сгруппировать их, как когда-то с помощью Ми Ми классифицировал звуки. Заставлял себя сосредотачиваться на чем-то одном. Минутами смотрел на парус, якорь, лодку или цветок в дядином саду. Стремился глазами прочувствовать все очертания, оттенки, малейшие детали, чтобы потом проникнуть глубже. Оживить видимое. Это не помогало. Как бы пристально он ни вглядывался в птицу, человека или рыбачью лодку, это не делало их живее или ближе. Картины оставались картинами. Тин не становился частью того, на что смотрел. Очки давали четкое зрение, но не могли заменить ему глаза Ми Ми. С ее помощью он видел не только красивые картинки.

Тин слез со стены и пошел дальше. Неужели он такой неблагодарный? Разве не чувствует, насколько легче и проще стала его жизнь? Теперь он мог не опасаться, что налетит на стул или стену, споткнется о спящую собаку или древесные корни. Глаза — очень полезные инструменты. Вскоре он научится ими пользоваться и оценит по достоинству.