Анита Шрив - Жена пилота

Сидя в кухне напротив Роберта, Кэтрин погрузилась в невеселые раздумья: не станет ли теперь ее жизнь сплошным ожиданием прихода мужа, который так никогда и не переступит порога ее дома.

Ваш муж часто летал? — спросил Роберт Харт.

Отсюда? Рейсов по шесть в месяц.

Не так уж много.

Скажите, а у вас есть особый чемоданчик со всем необходимым, который вы берете, когда надо выехать к вдове очередного летчика? — неожиданно спросила Кэтрин.

Роберт растерялся, но затем ответил:

Да, есть… небольшой…

Вы будете ночевать сегодня в гостинице?

Да, но если вы хотите, я могу переночевать здесь, на диване.

Нет. Спасибо. Со мной все будет в порядке. Здесь со мной останутся Джулия и Мэтти. Лучше расскажите мне что-нибудь еще.

Что конкретно? — поинтересовался Роберт Харт.

Поставив последнюю тарелку в посудомоечную машину, Кэтрин захлопнула дверцу и вытерла руки полотенцем, висящим на ручке выдвижного ящика стола.

Что вы чувствуете, когда стучитесь в незнакомую дверь?

Роберт почесал затылок. Он не был высоким, но казался таким, даже когда сидел на стуле.

«Должно быть, он бегает трусцой по утрам», — подумала женщина.

Кэтрин, дело в том, что…

Скажите мне, — настаивала она.

Нет.

Это поможет мне.

Нет. Я не думаю…

Откуда вы знаете?! — резким голосом спросила Кэтрин. — Меня интересует, все ли мы, жены летчиков, реагируем на… известие одинаково?

В ее голосе звучал гнев, накопившийся за день. Пузырьки гнева, всплывая на поверхность, лопались. Она села за стол напротив Роберта Харта.

Нет, конечно, не все.

А если произошла ошибка? — спросила Кэтрин. — Что, если известие оказалось ложным? Вам сообщили непроверенную информацию о гибели летчика, вы уведомили его жену, а потом выяснилось, что это ошибка?

Такого не бывает.

Почему?

Я провожу много времени у ворот нужного дома с мобильником в руке и жду, пока не придет подтверждение. Что-что, а сказать женщине, что ее муж погиб, в то время как он жив-живехонек, мне совсем не улыбается. Верите?

Извините меня за бестактность, — смутилась Кэтрин.

Ничего.

Женщина улыбнулась.

Вы не обиделись, что я задала вам этот вопрос? — спросила она.

Нет. Но меня беспокоит причина, по которой вы мне его задали. Не тешьте себя несбыточными надеждами.

Почему вы боитесь, что я могу сказать что-то лишнее прессе?

Роберт Харт ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

Женщины часто впадают в истерику. Это естественно. Журналисты всегда вертятся поблизости и норовят записать каждое слово, произнесенное убитой горем вдовой. Женщина, например, может заявить, что ее муж недавно жаловался на неисправности в самолете. Или может в сердцах сболтнуть что-то наподобие: «Я знала, что это случится. Муж говорил мне, что авиакомпания урезала расходы на обучение экипажа».

Ну и что такого, если это правда? — несколько повысив голос, спросила Кэтрин.

В том-то и дело, что люди в минуты горя могут наговорить такого, чего они никогда бы не сказали на ясную голову. Впоследствии, когда женщина успокаивается, она очень жалеет о сказанном, но бывает уже слишком поздно. Сделанного не воротишь.

Сколько вам лет? — поинтересовалась Кэтрин.

Тридцать восемь.

Джеку было сорок девять.

Я знаю.

Чем вы занимаетесь, когда нет крушений? Ждете?

Роберт нервно заерзал на стуле.

Конечно нет. У меня есть много других обязаностей.

Например?

Я изучаю материалы расследований причин авиакатастроф… Помогаю семьям погибших летчиков… Сколько лет вашему дому?

Вы уходите от ответа, — сказала Кэтрин.

Да, — кивнул Роберт.

Дом был построен в 1905 году. Первоначально это был католический женский монастырь.

Красивое здание.

Спасибо. Его надо отремонтировать. Этот дом постоянно нуждается в ремонте. Он разрушается быстрее, чем мы успеваем его чинить…

Кэтрин осознала, что она только что оговорилась, сказав «мы».

Она любила этот дом, который беспрерывно менял свой вид в зависимости от света, времени года, цвета океанской воды и температуры воздуха. Ее не раздражали даже его странности: неровные полы спален; тесные стенные шкафы, когда-то предназначавшиеся для скудных пожитков монахинь; старомодные окна с двойными рамами, которые с большим трудом приходилось вставлять каждую осень и вынимать каждую весну. Подобно снежинкам, каждая оконная петля была в чем-то неповторима, так что первое время Джеку пришлось несладко. Установка двойных окон осенью превратилась для него в жуткую головоломку, отдельные части которой ему приходилось подгонять стоя на шаткой приставной лестнице. Впоследствии он догадался маркировать окна и рамы, и дело пошло веселее.