Сабина Дарденн - Мне было 12 лет, я села на велосипед и поехала в школу

Вдруг я оказалась в кромешной тьме! Не было света, не было вентилятора, не было обогревателя. Я была в полной темноте, как в могиле. Меня охватила паника. Я перевернула все вверх дном. Я пробовала вкручивать и выкручивать лампочки, выключатель не работал. Я больше не слышала шума вентилятора. Очевидно, произошла какая-то поломка на линии, и я задыхалась без воздуха, а главное, меня душил страх. Он предупреждал, чтобы я не шумела в своем тайнике, ведь кто угодно мог войти в дом и меня услышать. Но в тот момент мне было все равно. Я принялась звать его, но, вероятно, он уже ушел из дома.

«Я в темноте, мне плохо, я ничего не вижу, я обо все стукаюсь, мне не хватает воздуха!»

Никакого ответа. Я заорала еще сильнее: «Здесь нет света! Нет электричества! Спуститесь сюда!»

Видя, что никто не приходит, я немного успокоилась. К счастью, свет скоро дали, иначе я бы просто сошла с ума, проведя несколько часов в кромешной тьме и без воздуха. Но в этот раз я разозлилась, мне так осточертела эта крысиная нора. И я сказала себе: «Я убегу!»

Я придумала, что делать, но я не была слишком крепкой для этого. Я села спиной к двухсоткилограммовой двери, упираясь ногами в штабель коробок и в этот лежащий на полу хлам, я толкала дверь, чтобы привести в действие систему рельсов над моей головой. Я упиралась спиной изо всех сил моих тридцати трех килограммов, максимально изогнув тело. Мне удалось приоткрыть дверь на несколько сантиметров, но я уже была без сил, и мне надо было передохнуть. Мне не хватало упора, картонные коробки были неустойчивы, когда я в них упиралась ногами, нужна была более прочная опора.

Я выпила воды и принялась снова за свою работу. В том же положении я опять стала толкать дверь, чтобы подвинуть еще эти двести кило бетона. И вдруг вся эта конструкция ломается. Там было два рельса с подшипниками, по которым дверь скользила, и железная балка, служившая противовесом, укрепленная снизу двери. Вот она-то и упала. И я не могла поставить ее на место, потому что у меня не хватало сил. Дверь в тайник так и осталась приоткрытой. Лишь пять минут у меня была надежда. Но я не могла ни закрыть ее, ни открыть пошире. И внизу я не могла пролезть, потому что щель была всего несколько сантиметров…

Снаружи можно было схватиться, чтобы манипулировать дверью, он брался за железный стеллаж, но изнутри был только бетон. Я не могла поставить дверь на место, а значит, не могла сказать, что я ее не трогала! Поэтому я затаилась в своем пенале, среди желтых стен, на своем матрасе, и пыталась читать, опять взялась за свои учебники, чтобы выглядеть «маленькой послушной девочкой, которая не сделала ничего плохого». Я не могла найти аргументов, оправдывающих мою попытку. Но я старалась заранее настроить себя в ожидании наказания, жестокости которого я не представляла. Я думала: «Он убьет меня».

Вдруг я услышала шум на лестнице. Я подумала: «Ну все, сейчас оторвет мне голову». Я спряталась под одеяло, как я всегда должна была делать в подобных случаях, ожидая, пока он не скажет «это я». Обычно ему полагалось открыть дверь, и только тогда я могла вылезти из-под одеяла, ободренная присутствием моего сторожа-спасителя. Как он орал! Он обзывал меня всеми словами!

«Ты в самом деле ничего не соображаешь! А если бы шеф пришел и увидел, что тут открыто! Ты знаешь, что бы он с тобой сделал! А если бы ты вышла из дома, он бы убил тебя! Ему ничего не стоит убить человека! Но прежде он бы с тобой такое вытворял, что ты и представить не можешь!»

Я ожидала, что он задаст мне трепку, что применит какое-то наказание. Но он только засыпал меня угрозами смерти и разных садомазохистских пыток, о которых я, в силу своего возраста, не имела ни малейшего представления. Все равно это было ужасно.

Он не бил меня, он этого никогда не делал. Он только замахивался, словно собирался меня ударить: я видела жестокость в его глазах и все его лицо пылало гневом. Но мне и этого было достаточно, и я умолкала или смирялась. У него была более сильная власть, чем побои, он вбил мне в голову страх смерти.

Он починил механизм потайной двери, и я больше никогда к ней не прикасалась. Этот тип умел властвовать над рассудком ребенка моего возраста. Я чувствовала себя еще более покинутой и более отчаявшейся. Я вполне понимала все безумие моей попытки. Если бы мне удалось, предположим, что я также смогла бы открыть дверь наверху лестницы, что смогла бы открыть входную дверь, я попала бы в самое логово штаб-квартиры, в руки садиста, сгорающего от нетерпения попользоваться мною, перед тем как убить меня, например выстрелив мне в голову… Я все могла представить, он посеял в моей голове достаточно ужасных подробностей, чтобы я была уверена в определенном конце. Не считая всяких репрессий, которые бы я вызвала на свою семью.